«Попутчики» – книга, воспроизводящая конкретный период истории, достаточно давние события, относящиеся к моменту окончания корейской войны. Сегодня практически каждая книга привязана к какому-то периоду, поскольку в современной Америке ни одна неделя не похожа на другую, тем более год на год.
В той книге множество поводов для почти животного смеха, но мне не кажется, что он возникает от ощущения счастья. Животный смех, как я понял, прикрывает печаль, силу которой мало кто из смертных способен вынести.
После серии довольно пошлых и неудачных сексуальных приключений один из героев Уэйкфилда, к примеру, слегка ранит бритвой себе оба запястья, после чего «…ручейки крови льются и сливаются, образуя густое маленькое озерцо». Это не смешно, и сцена по мере развития становится все менее забавной.
Герой принимается размазывать кровь по лицу, по груди под рваной рубашкой – как индеец, раскрашивающий себя перед началом торжественного акта, будь это битва, молитва или смерть.
Но закончим о сексуальной комедии. В книге никто не умирает, хотя многие и хотели бы или, во всяком случае, не имели бы ничего против. Репортаж Уэйкфилда о жизни в срединной Америке, как и можно ожидать, отличается отвратительной точностью и очарованием. Его герои с затуманенными сексом мозгами пропускают автомобили своих родителей через гигантскую пинбол-машину, где роль бамперов и флипперов выполняют стрип-клубы, таверны, бензоколонки, гольф-площадки и ларьки по продаже гамбургеров. Они ищут публичные дома, которые, как оказывается, закрыты уже много лет.
Время от времени герои романа возвращаются к своим безвкусно-чопорным родителям, отвергая все их попытки узнать, где находились их чада и что поделывали. Их желудки, уже достаточно изувеченные гамбургерами и пивом, буквально выворачивает, когда родители начинают интересоваться, когда же они наконец осядут, найдут в Индианаполисе приличную работу и приличных жен. И наконец, все венчает грандиозная автомобильная авария. И опять же, этот необузданно сексуальный роман вдруг становится романом совсем не о сексе, а об обществе настолько сером и однообразном, что для молодого человека секс становится единственным приключением, сопряженным хоть с какой-нибудь мерой волшебства.
Но когда секс оказывается просто сексом, молодые герои бегут – увы, к тем же отношениям, хотя и в другом месте. И начинают среди прочих вещей играть с такими опасными предметами, как автомобили и бритвы.
Сколько лет героям Уэйкфилда? Примерно столько же, сколько было Хемингуэю, когда он вернулся к срединной Америке – спокойный, раненый, истинный герой Первой мировой войны.
Эта таинственная мадам Блаватская
Мадам Елена Петровна Блаватская (1831–1891), мужеподобная русская дворянка, агрессивно настроенная против самого института брака, стала гражданкой США в возрасте сорока семи лет, после того как пять лет прожила здесь. Сделала она то, чтобы ее оккультные теории были более близки американцам.
В этот процесс натурализации, – писала она тетке, – ввергло меня мое изначальное предназначение; но, к своему полному удивлению и отвращению, я вынуждена была публично повторять вслед за судьей, словно какой-то попугай, следующую тираду: я навсегда, до конца своих дней отрекаюсь от всех форм послушания и повиновения императору России.
Репортер спросил мадам Блаватскую, замужем ли она.
– Замужем? – произнесла та. – Нет, я вдова, и, слава богу! Я самому создателю не хотела бы быть рабом, не то что мужчине.
Вот как она выглядела в глазах одного из своих почитателей в Нью-Йорке в 1873 году.
…подобная магниту, достаточно сильному, чтобы удержать около себя любого, кто окажется поблизости. День за днем я видел ее – она сидела в своем кресле, сворачивая сигареты и беспрерывно куря. На шее у мадам висел довольно крупный кисет, сделанный из головы какого-то пушного зверя.
…Я думаю, она была выше ростом, чем казалась – столь широкой она была в кости. Широкое лицо и широкие плечи. Волосы у мадам были светло-каштановые и слегка завивались.
Мадам жила в небогатом и довольно опасном квартале, потому что часто сидела без денег. Деньги, я думаю, раздражали ее. Каждому посетителю она демонстрировала спрятанный в складках платья нож, уверяя, что это оружие предназначено для того, кто рискнет напасть на нее.
Последователи звали мадам Блаватскую Е. П.Б. Ближайшие друзья называли ее Джек – так иногда она подписывала и письма.
Отчет, характерный для эпохи, предшествовавшей явлению Фрейда.
Мадам Блаватская до сих пор имеет множество последователей. Ее самый значительный вклад в американскую интеллектуальную историю, на мой взгляд, состоит в следующем: она заставила янки поверить в то, что страшилки, пришедшие из иноземных религий, не всегда являются чепухой, как в том пытались уверять их ученые.
Эта женщина утверждала, что, до того как осесть в Америке, она трижды объехала свет.
Эта женщина, – писал нью-йоркский журнал «Дейли грэфик», – вела жизнь, полную событий, побывав в большинстве стран Востока. Она разыскивала свидетельства древности у подножия пирамид, была свидетельницей таинств в индуистских храмах и, сопровождаемая вооруженным эскортом, проникала в самое сердце Африки. Приключения, которые она пережила, странные люди, с какими встречалась, опасности на море и на суше, которые она преодолела, – все это делает историю мадам Блаватской одной из самых романтических, когда-либо рассказанных биографами.
В ее арсенале было немало цветистых историй о Марко Поло. Некоторые могли быть вымышленными.
Многие американцы, как я предполагаю, смутно догадываются, что в нашем недавнем прошлом благодаря усилиям П. Т. Барнума, который с удовольствием поддерживал разных шарлатанов, тоже имелись свои мадам блаватские. Когда я спрашиваю их, кто она такая и что сделала, они заявляют, что Е.П.Б. – одна из самых выдающихся обманщиц, которая ловко притворялась, что разговаривала с мертвыми. Это несправедливое мнение свидетельствует о полном неведении относительно предмета разговора.
Именно американцы, хотя она и сопротивлялась, толкнули мадам Блаватскую на путь спиритуализма, а не наоборот. Страна была помешана на призраках задолго до того, как она приехала в США. Это безумие началось в Хайдвилле, штат Нью-Йорк, в 1848 году, когда три сестры – Маргарет, Катарина и Ли Фокс – убедили своих соседей, что духи заставляют танцевать мебель в их доме. Мебель выстукивала сообщения. Один удар означал «нет», два удара – «возможно», а три удара – «да».
Когда мадам Блаватская в 1875 году занялась изучением американских медиумов, то обнаружила, то сестер Фокс давно обошли. В Нью-Йорке жила женщина, заставлявшая духов поднимать ее пианино в то время, как сама она на нем играла. В доме другой женщины из Бостона с потолка начинали падать цветы и виноград, когда появлялся мертвец. И так далее, и тому подобное.
Мадам Блаватская, настроенная скептически, тем не менее, была удивлена и напугана. Она писала:
