В 1762 году больное колено снова повлияло на судьбу Веджвуда. В результате неудачного падения он травмировал сустав, и в доме лечившего его врача был представлен богатому и хорошо образованному дельцу Томасу Бентли, знакомство с которым повлияло и на вкусы Веджвуда, и на его дальнейшую деятельность. Бентли и Веджвуд вели интенсивную переписку, обмениваясь идеями и о способе ведения бизнеса, и о новых технологиях. Позже Веджвуд познакомился с Эразмом Дарвином; Бентли, Дарвин и Веджвуд были одними из основателей Лунного общества Бирмингема — клуба и неофициального учёного общества деятелей британского Просвещения. Чуть позже к Обществу присоединился Джозеф Пристли, для которого Веджвуд и создал свой первый пирометр.
Веджвуд изучил свойства природных глин своей страны, показал возможность получения разнообразных глиняных изделий через применение примесей, разработал многие вопросы, касающиеся глазури разных цветов и изобрёл особый род глиняных изделий, носящих его имя. Бизнес Веджвуда рос, его имя приобрело известность за пределами Британии — сервизы Веджвуда доставлялись ко дворам монарших особ Европы. Двор Императоров Российской Империи не был исключением: некоторые свои сервизы Веджвуд изготовил для Екатерины II. На производстве контролировалось практически всё: чистота исходных материалов, точность состава керамических композиций, квалификация персонала, но одна проблема оставалась — качеству изделий, а, следовательно, и бизнесу угрожало отсутствие надёжных способов контроля температуры обжига керамики.
Предлагались и опроб овались многие способы измерения температуры печи, но большинство из них было неудобным и непрактичным. Казалось бы, что металлические стержни будут расширяться пропорционально увеличению температуры, однако измерить их длину, когда они были разогреты до красного каления, было невозможно, изменяющие свой цвет с изменением температуры цветные композиции из стекла оказались ненадёжными. Веджвуд уцепился за идею обжига дисков из глины, легированных оксидом железа. При обжиге в горне такие диски темнели, изменяя цвет от бежевого до чёрного, проходя все оттенки коричневого. Оттенок, который приобретал такой диск, зависел от температуры, воздействию которого он подвергся. Казалось бы, решение было найдено, но, будучи перфекционистом во всём, Веджвуд отверг и этот подход, опасаясь, что «пары флогистона» в горне могут загрязнить диск и привести к его бессистемному обесцвечиванию.
При изучении глиняных фрагментов было обнаружено следующее: глина уменьшалась в объёме при нагревании, и, в отличие от металлов, при охлаждении не возвращалась в исходные размеры. Именно это свойство Веджвуд и решил использовать: он изготовил цилиндры или конусы из считавшейся эталоном чистоты для британцев Корнуолльской глины, эти глиняные изделия помещали в горн печи. После нагревания в печи определялось укорачивание глиняных изделий при помощи особых линеек, лежащих под углом одна к другой. Для измерения температуры с помощью таких глиняных фигурок Веджвуд разработал свою собственную температурную шкалу — шкалу Веджвуда. Статья Веджвуда о способе измерения температуры горна была зачитана Джозефом Бэнксом на заседании Королевского общества по развитию знаний о природе в мае 1782 года, и в 1783 года изобретатель первого пирометра был принят в члены Общества. Вторая статья Веджвуда описывала модификацию метода и попытку соотнесения температурной шкалы глиняного пирометра с температурной шкалой ртутного термометра Фаренгейта. Долгое время метод измерения температуры горна с помощью пирометра Веджвуда оставался единственным доступным способом, в точности и воспроизводимости результатов которого никто не сомневался. Лишь после смерти Веджвуда в 1795 году у учёных стали появляться сомнения в надёжности подхода: оказалось, что показания пирометров Веджвуда зависят от сорта глины, продолжительности нагревания цилиндрика и других факторов, благодаря чему различие показаний может быть очень велико. В начале XIX века французский химик Луи Бернар Гитон де Морво разработал высокотемпературный термометр, работа которого была основана на отвергнутом Веджвудом принципе расширения металлов при высоких температурах, который стал основанием для пересмотра шкалы Веджвуда. В наше время на смену пирометрам Веджвуда и термометрам де Морво пришли термопары и оптические пирометры.
1784. Калориметр Лапласа
Мы никогда не вспоминаем французского учёного-энциклопедиста Лапласа в связи с химией. В первую очередь мы ассоциируем его с астрономией и гипотезой образования Солнечной системы Канта-Лапласа-Шмидта, кто-то может вспомнить его в связи с правилами решения дифференциальных уравнений. Кто-то может вспомнить случай отказа от одной гипотезы (Из записанных разговоров Наполеона: «Я поздравил его [Лапласа] с выходом в свет его сочинения и спросил, почему слово «Бог», беспрерывно повторяемое Лагранжем, у него не встречается вовсе. «Это потому, — ответил он, — что я в этой гипотезе не нуждался»»). Однако Лаплас успел отметиться и в химии — более того, многие мои коллеги-физхимики должны быть обязаны ему за его прибор, значение которого космически потерялось на фоне космических построений.
Пьер-Симон Лаплас родился во французском местечке Бомон-ан-Ож недалеко от побережья Ла-Манша. Лаплас начал изучать теологию в Каене, где он неоднократно демонстрировал способности к математике. Один из его наставников, Пьер Ле Кану рекомендовал Лапласа известному математику Жану д’Аламберу, совместно с Дени Дидро составившему 17-томную «Энциклопедию наук, искусств и ремёсел». В Париже д’Аламбер, относившийся к рекомендации из Каена скептически, вскоре был вынужден признать, что Лаплас действительно очень хорошо разбирается в математике, и назначил его на должность профессора Военной Школы, одним из студентов которой в то время был молодой Наполеон Бонапарт. Лаплас самоуверенно считал, что вскоре после получения профессорской должности его изберут в Академию наук, но, как ему казалось, на выборах его регулярно подсиживали, и выборы выигрывал более слабый кандидат. В конечном итоге Лаплас стал академиком, но, по его мнению, уже неоправданно поздно (на момент избрания Лапласа в Парижскую академию наук ему было 27 лет).
Большая часть работ Лапласа посвящена законам Ньютона, движению и тяготению. В одной из самых важных своих научных работ, выполненных в этой области, Лаплас расписал поведение частицы, испытывающей притяжение к сферическому объекту. Для решения этой задачи он использовал систему дифференциальных уравнений в частных производных, в настоящее время носящих его имя. Несмотря на признание заслуг в области математики, Лапласу не удалось убедить в правильности своего подхода к механике небесных тел Адриена Мари Лежандра и Жозефа Луи Лагранжа. Это был не единственный случай недопонимания и непонимания идей Лапласа коллегами: современники чаще видели в молодом гении эгоиста с чрезвычайно раздутым самомнением. Следует признать, что Лаплас действительно опередил своих современников во взглядах на строение Вселенной: в его труде по особенностям небесной механики отстаивается идея о том, что сила тяготения, гравитация представляет собой универсальное взаимодействие, которому подвержена любая частица Вселенной. В трудах Лапласа также впервые появляется мысль о том, что туманности в глубинах космоса — не что иное, как области формирования новых звёзд.
