Это бывает. Мы закрепляем колбу с раствором вещества, полученного нашим непосильным трудом, на втулке ротационного испарителя (спасибо Лайману Крегу), включаем создающий разрежение насос, нагревательную баню (спасибо Марии-Пророчице) и колба начинает вращаться. И тут к нашему ужасу колба с содержимым падает в разогретую баню, а в наших ушах при этом слышен визг сирен пикирующего бомбардировщика. Если нам повезло, и наше вещество не разлагается водой, мы, проклиная всё на свете и свои руки-крюки, экстрагируем в органическое вещество наш продукт и повторяем снова. Увы, у удобных пришлифованных стеклянных сочленений лабораторной посуды есть темная сторона — под действием беспощадной гравитации стеклянная посуда может просто соскользнуть, а результаты труда потеряться. Во времена моего студенчества мы решали ситуацию с помощью резинок — к стеклянной посуде были припаяны специальные рожки, которые позволяли сцепить колбу-приёмник и алонж резинкой. Тогда мы, студенты-первокурсники, еще не знали, что уже три года как запатентовано устройство, которое рано или поздно сильно облегчит жизнь тем из нас, кто останется в химии, и нашим ученикам — зажим Кека.
Германн Кек родился в 1919 году в немецком городе Трайза в земле Гиссен. К шестнадцатилетнему возрасту Кек потерял обоих родителей, и в 1935 году его дед по отцовской линии взял внука в Берлин и устроил на работу в музей, где подросток навсегда полюбил машины и механизмы. С началом Второй мировой Кек был призван в вермахт. Он нёс службу на западном фронте в ремонтно-тыловых подразделениях и закончил войну, не получив ни одной царапины, а в 1945 году был помещен в лагерь для военнопленных во Франции. Там, несмотря на тяжелые условия, перед Кеком открылся новый мир — друг семьи переслал ему в лагерь экземпляр Методических указаний по выполнению лабораторных работ в неорганической химии, который Кек прочитал от корки до корки и выучил наизусть. В лагере были и другие люди с химическим образованием, с которыми Кек обсуждал прочитанное, и в итоге он получил представление о химии. После освобождения Кек поступил в Марбургский университет имени Филиппа, где в конечном итоге получил степень доктора философии, защитив диссертацию, темой которой было получение и свойства класса кремнийорганических веществ — силоксенов. После защиты Кек поработал в компании Дегусса, потом отправился в Швейцарию, где работал в Университете Лугано и, как задолго до него Альфред Вернер, в конечном итоге получил швейцарское гражданство в 1970-х годах. Бросив работу в университете, он стал работать в компании Сандоз, разрабатывая новые типы пищевых красителей и умягчителей воды. И, хотя с химией и с достатком всё было в порядке, юношеская страсть к машинам и механизмам не оставляла его, и в 1970-х годах параллельно с химией он стал заниматься изобретательством, патентуя свои интересные, но не всегда востребованные идеи — тормоза для лыж и тому подобные безделушки.
Самое главное свое изобретение он сделал в 1980-е годы — зажим для скрепления стеклянной лабораторной посуды друг с другом. Придуманное им пластиковое устройство позволяло надежно соединить два стеклянных лабораторных прибора — колбу и холодильник, алонж и приемник, обезопасить стеклянные устройства, собранные на ротационном испарителе. Для удобства применения зажимы разного размера, соответствующие стеклянным сочленениям разного диаметра, изготавливают из пластика, окрашенного в различные яркие цвета — один цвет для диаметра 14 мм, другой — для 29 мм и т. д. Как только первые опытные образцы зажимов увидели химики и производители химического оборудования, предприятие Кека стало получать все новые и новые заказы, оборот и продажи возрастали. Бизнес процветал, и Кек управлял своей компанией весьма активно для своего возраста. Часто он путешествовал, предлагая свои устройства лабораториям в разных концах света. Только в 1990-х он частично отошел от дел, продав права на патент кампании Schott, специализирующейся на изготовлении стеклянной лабораторной посуды, а в 2008 году продал свою компанию, которой управлял из дома в Тервиле около Базеля.
Зажимы Кека универсальны, благодаря чему не только спасли множество синтезов, но и временами помогают химикам вернуться в детство — их яркие цвета позволяют нам представить, что мы собираем химический прибор как в детстве собирали что-то из кирпичиков Лего, а в этом приборе, точно также как из кирпичиков Лего, из атомов буду собираться вещества, которые мы планируем получить.
1997. Сиборгий Сиборга
Открытие (или создание) ранее неизвестного химического элемента сразу же позволяет первооткрывателю попасть в элитный клуб учёных. Открытие двух и более химических элементов — еще более редкое достижение. Мари и Пьер Кюри открыли два химических элемента (хотя тут можно каждому члену семейного творческого коллектива засчитать по одному), Йонс Якоб Берцелиус открыл четыре химических элемента, и Хэмфри Дэви — шесть.
Тем не менее, есть один учёный, благодаря работам которого в Периодической системе появилось десять химических элементов — Гленн Сиборг. В 1997 году в честь признания заслуг Сиборга его именем был назван элемент № 106 — сиборгий (Sg). В отличие от Эйнштейна и Менделеева, «прописанных» в таблице посмертно, Сиборг прижизненно стал первым из двух «людей и химических элементов». Вторым человеком, в честь которого назвали химический элемент при его жизни, стал наш, российский физик-ядерщик Юрий Цолакович Оганесян, в честь которого в 2016 году назван элемент № 118 — оганессон (Og).
Сиборг прожил яркую и насыщенную жизнь. Он не только делал открытия, которые принесли ему Нобелевскую премию по химии в 1951 году. Сиборг участвовал в разработке ядерного оружия и атомной энергетики. Под его руководством было защищено 68 диссертаций, он был автором или соавтором пятисот научных статей, научным советником 10 Президентов США и даже участвовал в написании школьного учебника по химии и методических рекомендаций к нему для учителей химии. Но при этом Сиборг не только отдавал всего себя работе — у него было шестеро детей, он был заядлым туристом и игроком в гольф, читал книги и работал в саду.
