Когда они оказались на площадке, Наталья прижалась к его плечу.
– Мне страшно, Федор, страшно!
– Естественно, – спокойно сказал Глеб, – я бы тоже на вашем месте испугался.
– А разве вы не боитесь? – спросила она, едва не коснувшись губами уха Сиверова.
– Нет, я не боюсь. Во всяком случае, сейчас и за себя.
– Вы боитесь за меня?
– Если честно, то да.
Лифт как будто специально стоял на последнем этаже.
Створки двери разъехались. Это была такая же обшарпанная, грязная кабина, как и кабина в подъезде Свиридовой.
– Заходите, – Глеб взял Наталью за руку, нажал кнопку первого этажа.
Лифт поплыл вниз. Наталья со страхом и надеждой смотрела на Глеба, а тот сжимал пистолет, засунув его под полу куртки. На первом этаже, когда кабина открылась, Сиверов, вначале оценив обстановку, скомандовал Наталье:
– Пойдемте скорее!
Они выскользнули из подъезда, и Глеб, держа Наталью за руку, по узенькой асфальтовой дорожке, проходящей под самыми окнами, отвел ее за угол дома.
– Ждите меня здесь, я сейчас пригоню машину.
Глеб вернулся во двор. Он шел уверенно и неторопливо, даже лениво, хотя был готов в любой момент броситься в сторону и применить оружие. Проходя рядом с микроавтобусом, Глеб приостановился. Кабина пустовала. Место водителя от салопа отделяла поднятая перегородка, темная и не прозрачная, и Глеб, как ни вглядывался, не мог определить, есть ли кто в салоне. Он специально подошел почти вплотную и сделал вид, что поправляет волосы перед отражающим стеклом, а сам пытался увидеть, что делается внутри.
«Черт с вами, вроде бы пусто».
Рисковать не хотелось. Он направился к своей машине, держа в левой руке приготовленные ключи. Он запустил двигатель и не спеша поехал по двору к тому углу дома, за которым его должна была ждать Наталья.
Но ее там не оказалось. Она успела перебежать на другую сторону улицы на автобусную остановку, где было человек пять народа.
«Наверное, она действительно очень боится».
Глеб опустил стекло и махнул Наталье рукой. Она побежала навстречу. Глеб открыл дверцу, женщина забралась в автомобиль.
– Куда мы сейчас? – спросила она у Глеба.
– С какого вокзала вам удобнее уехать из города?
– А куда я должна уехать? – судорожно сглатывая слюну, спросила Наталья.
– У вас есть где-нибудь родственники или, еще лучше, знакомые – те, о которых не знает Разумовский?
Наталья задумалась на секунду.
– Есть, в Можайске! Подруга моей матери, учительница. Она давно приглашала погостить, но как-то не было времени.
– Значит, нам на Белорусский, – сказал Глеб.
БМВ взревел и сорвался с места. Сейчас Глеб гнал автомобиль уже на пределе разрешенной скорости. Через полчаса они были на вокзале. Окунулись в присущую всем вокзалам суету и толкотню.
– У вас, наверное, нет денег, Наталья? – спросил Глеб.
– У меня есть деньги, но немного.
Глеб вынул из кармана бумажник, достал из него пятьсот долларов и подал Наталье:
– Вот, возьмите. И желательно, чтобы вы в ближайшие пару месяцев не появлялись в Москве.
– А как я отдам вам деньги?
– Оставьте можайский адрес.
Свиридова, сбиваясь, проговорила:
– Улица Чапаева, сорок семь, двадцать два.
Глеб повторил одними губами. Теперь адрес он будет помнить всегда, вернее, до того момента, пока это будет нужно. Сиверов дождался, когда тронется поезд, помахал Наталье и смешался с толпой.
Глава 22
Майор Коптев нервничал. Уж слишком много за последние дни произошло срывов, причем досадных и неожиданных для него. Больше всего его беспокоил провал покушения на генерала Потапчука. Если бы там все произошло как положено, то волнений было бы намного меньше. А теперь люди Потапчука рыщут и, возможно, уже вышли на след если не Коптева, то Барташова и Железовского. Да еще это поручение генерала Разумовского разобраться с его бабой!
Коптеву хотелось поехать к любовнице, но он не рискнул: не исключено, что в самый неподходящий момент придется подхватываться и мчаться к Разумовскому или на завод, куда Барташов с Железовский должны привезти труп женщины.
«Скорее бы вся эта бодяга кончилась! Скорее бы замести следы, а затем получить деньги – бешеные деньги!»
При мысли о деньгах, обещанных генералом, сердце Коптева начинало таять, как кусок масла под солнцем, а глаза затягивала поволока. Он уже начинал прикидывать, как распорядится огромной суммой. Но в то же время запрещал себе об этом думать, чтобы не расслабляться, – и думал вновь, и вновь сердце таяло…
Он схватил телефон, быстро набрал номер. Ни Барташов, ни Железовский не отвечали.
"Да что за мать! Сколько они могут возиться! Уже час как они должны быть на месте. Неужели опять срыв? Неужели опять попали в какую-нибудь историю?
Срыва быть не может, дело проще простого: взять женщину, затолкать в машину, привезти на асфальтобетонный завод".
Коптев сидел в машине и курил сигарету за сигаретой, стряхивая пепел за окно. Пепельница была до краев.
«Что же делать? Что же делать? – нервничал майор. – Если что случится, Разумовский прокола не простит, особенно после того как доверился мне. Ведь мы же теперь партнеры», – где-то даже с гордостью подумал Коптев и ладонями потер лицо.
Он уже две ночи не спал, чувствовал себя измотанным сверх всякого предела. Но надо было держаться, все неприятности шли к концу. Еще пару-тройку ночей – и он будет свободен. Правда, Коптев еще не представлял в деталях, когда и как генерал даст деньги, но то, что Разумовскому понадобится его помощь и в дальнейшем, в этом Коптев не сомневался ни минуты. Обратиться генералу к кому-нибудь другому уже сложно, слишком много известно Коптеву о его деятельности.
«Ну и фрукт же он! Никогда не мог подумать, что Разумовский такой подлец. Поди трахал эту бабу да сболтнул ей что-то лишнее. Вот и решил отправить на тот свет. Пустить с дымом из трубы асфальтобетонного завода».
Коптев опять схватился за телефон и вновь набрал номер. Подчиненные не отзывались.
"Чертовщина какая-то! Да где же они, конем их!,.
Ладно, поеду туда, на месте разберусь", – вдруг решил майор.
Ключей от квартиры Свиридовой у Коптева, разумеется, не было, но они ему и не требовались.
У него имелся набор отмычек, которым поддавался почти любой серийно выпускаемый замок. А как он полагал, замки на двери любовницы генерала Разумовского самые заурядные и возиться с ними долго не придется. По дороге на Радиальную Коптев еще трижды пытался связаться со своими людьми, но телефон упорно молчал. И это молчание бесило Коптева даже больше, чем – если вообразить такое – известие, что Разумовский покончил жизнь самоубийством, так и не дав обещанных денег.
