— Как же? А жертву принести? — удивился дед, а я перешла на ультразвук:
— Не надо меня в жертву! Я молодая еще, жить хочу!
Сивко перестал бить поклоны, выпучил глаза и пробормотал:
— Заступница, как же тебя можно в жертву-то?! Это ж я на тебя молюсь!
— Чего это?! — испугалась я еще больше.
— Так ведь ты же Березины племянница, избавительница моя от хвори и болезни! Да я ж твоей заботою теперь… — Он заметался по двору, не зная, что сделать, ухватил саманный кирпич и, хекнув, разломил его о собственную грудь, а я поняла, что из нужника никогда не выйду, так и найдет меня здесь Велий замерзшую и в одной короткой рубашке.
— Дедушка Сивко, мне на Макарьев хутор надо, я хочу людям добрые дела делать!
— Дела, — закричал дед Сивко, — да я тебя до Макарьева на себе домчу!
— Я умру на таком скакуне! — завизжала я.
— Избавительница! — завыл в ответ дедок, я таращилась на него сквозь щель, чувствуя, как ноги, обильно смазанные медом, начинают леденеть.
И тут откуда-то сверху на двор упал огромный серый волчище.
Кобель, который до этого радостно носился кругами вокруг спятившего хозяина, юркнул в свою будку и там затаился. А я заорала во всю глотку:
— Алия! Вытащи меня отсюда!
Серый Волк грянулся оземь и, поднявшись уже добрым молодцем, укоризненно глянул на Сивко:
— Чего ж ты, старый пень, творишь-то? Она ж сейчас от страха окочурится!
— А чей-то? — Сивко упал на зад, сжимая плошку перед собой.
А я выскочила из нужника и вцепилась в Алию:
— Я думала, он меня сейчас как куру в меду запечет!
— А неча ему было молодость возвращать не подумав! — рявкнула подруга. — Хорошо хоть Велий с Аэроном тебя в нужнике узрели да меня на подмогу отправили.
— Вот гадство! — буркнула я и посмотрела на Сивко по-иному.
Дед сиял, как начищенный кладень, и пожирал меня благодарными глазами.
— Ты это… — я погрозила ему пальцем, — не говори никому.
— Все исполню! — Дед снова ткнулся лбом в землю.
Убраться сразу с пасеки не удалось. Пока я отмывалась, Серый проголодался и заявил, что будет завтракать. Хорошо хоть снедь у них с Алией была с собою. Я осторожно высунулась из бани, теперь зная, почему боги из Ирия носа не кажут — страшно им. Серый травил байки, а изрядно помолодевший дед так улыбался, что я боялась — у него рот порвется.
— Ну загостилась я у вас, — пропела я с порога, — пора и честь знать.
И стала быстренько кидать шмотки в мешок. Однако стоило мне метнуться к дверям, как я застряла, прижатая к косяку. И даже не удивилась, подняв глаза и разглядев взмыленного Зорю. Мы встретились глазами, и что-то в выражении лица дурачка мне не понравилось.
— А вот еще один мой почитатель. — Я ткнула в Зорю пальцем. — Второй день за мной гоняется, об косяк раздавить хочет.
— Ты пошто девицу пугаешь? — нехорошим голосом спросила Алия, наступая на дурачка, но тот только испуганно загукал.
Плюнув на него, я подхватила вещички и отправилась в лес, Подальше от людских глаз. Пока Серый Волк перекидывался обратно, Успела много хорошего сказать Велию и Аэрону, которые лишь гоготали в ответ как мерины, объясняя, что только так меня можно отучить делать глупости.
До Макарьего хутора мы домчались махом. На хуторе все было в порядке, никаких признаков чумы не имелось. Перекусив с радушными хозяевами, я отправилась дальше пешком, решив на ходу отойти от тряски. Этот день был не в пример вчерашнему — хоть и морозен, зато ярок. Тропинка петляла влево, вправо, огибала взгорочки и лесные чащи, было такое ощущение, что ее прокладывала углежогова Лохматка, которой было абсолютно безразлично, как идти, куда идти, лишь бы к вечеру быть на месте: в тепле и у кормушки.
Изрядно подмерзнув, я решила, что погорячилась, отправившись пешком. А Индрика вызывать уже не имело смысла — по моим расчетам, до хутора Дальний было рукой подать, если не петлять как пьяная змея. Надо немного срезать путь, подумала я и смело углубилась в лес. Наст трещал под моими ногами, но держал мой вес. Я так осмелела, что даже решила читать на ходу тетрадку. Вскорости выяснилось, что совсем недалеко и по дороге живет один из архивных должников, зовут его Маргобин, а по профессии он некромант. Ой, как мне не понравилось его имя! Ой, как мне не понравилась его профессия! И я бы малодушно плюнула на него, но книга, которую он задолжал, как назло, называлась «Волшебные превращения».
— Ох, до чего же мерзкие люди эти чернокнижники! — пожаловалась я спящему лесу и только тут поняла, что иду по заснеженному оврагу. Ни вправо, ни влево вылезти из него было невозможно, пришлось скрепя сердце шагать по этой виляющей тропе. Вот этот-то овраг и стал для меня ловушкой. Его стенки были высоки, я вполне уже могла пройти мимо Дальнего. Тюк сразу стал непосильно тяжелым, а ножки слабыми.
Я совсем уже собралась делать привал, махнуть на все и завалиться в снег, как вдруг увидела дымок. Побежала к нему и вскоре обнаружила землянку и хорошо утоптанную к ней тропинку. Я радостно туда ворвалась, надеясь если не на еду, то на тепло.
Землянка оказалась просторная, человек на тридцать, не меньше.
По стенам висели не только звериные шкуры, но и ковры, на которых красовались копья, луки, мечи. Я подивилась, как богато живут нынче охотники. Сунулась в грубую, но добротную печь и с восторгом обнаружила там горшок тушеного мяса с капустой, а в большом ларе — хлеб. Сама себе удивляясь, я жадно накинулась на еду, сочувствуя ребятам, которые взвалили на себя такую обузу, как конь. Ведь как здорово — все бросить и завалиться спать! А коняшку расседлай, напои, накорми, обиходь, а ведь еще их и волки кушают. Так рассуждая, я расхаживала по землянке и чем дольше ходила, тем меньше мне нравились живущие в ней охотники.
Конечно, какой-нибудь женатый добытчик и мог сшить от нечего делать жене шубу, да не одну, но зачем же с собой золотое узорочье тащить да за печь прятать? Попересыпав из ладошки в ладошку драгоценные каменья, я твердо решила здесь задержаться. Очень мне тут понравилось! То, что это хижина разбойной шайки, я уже сообразила, теперь соображала, что же мне с ними сделать. Алию для подмоги звать не стала, надеясь, что дяденьки сразу меня не зарежут, а потом мне авось повезет. Буду понаглей, пострашней, навру чего-нибудь, в крайнем случае — сбегу или Анчутку кликну. После благодарного деда мне ничего не страшно было. И, чувствуя себя невероятно смелой, я завалилась на их широкую кровать и уснула.
Разбудили меня, сдернув за ногу с кровати. Я больно приложилась затылком об пол и сразу же разозлилась:
— Кому здесь жить надоело?!
От меня отпрянул ражий мужик в овчинной шубе и косматой шапке, надвинутой по самые глаза. Я уцепилась за его бороду и страшненько так взрыкнула:
