Более достоверными представляются сведения, которые в одном из своих трудов привел Дион Кассий, историк III века. Он сообщил, что за время стодневных игр 80 года погибло около девяти тысяч животных. Однако, рассказывая об играх, проводившихся при Юлии Цезаре в 46 году до н. э., Дион пишет о том, что учета погибших гладиаторов и животных не велось, а цифры, называвшиеся устроителями боев, склонными к похвальбе, были явно завышены.
Остаются невыясненными и другие вопросы. Один из них — наполнялась ли арена Колизея водой во время стодневных игр 80 года? — давно интересует археологов и историков. Дион, не сомневаясь, пишет о том, что «Тит неожиданно наполнил арену водой и выпустил на нее лошадей, быков и других домашних животных, которым пришлось научиться плавать». Далее Дион рассказывает о том, что Тит устроил на арене амфитеатра потешное морское сражение, воспроизводившее, вероятно, вошедший в историю морской бой, состоявшийся в V веке до н. э. между флотилиями Керкиры и Коринфа.
Однако морской бой в Колизее был попросту невозможен, для этого требовалась водонепроницаемая арена, а она не могла быть таковой, ибо под ней при раскопках нашлись подъемные механизмы, доставлявшие на арену зверей. Другое дело, если эти устройства были установлены позже. Но, может быть, Дион просто-напросто ошибается. Светоний предполагает, что водные представления давались совсем в другом месте. Да и сам Дион, описывая стодневные игры 80 года, пишет о том, что некоторые водные представления (включая потешное морское сражение, в котором участвовали три тысячи человек) были устроены в помещении, сооруженном еще при императоре Августе. Сейчас трудно установить, превращалась ли арена Колизея в бассейн, тем самым замещая собой принадлежавшее когда-то Нерону озеро, на месте которого возвели общественное строение. Но как бы там ни было, на стодневные игры, посвященные открытию Колизея, ушли огромные деньги.
Дион в своем труде рассказывает и о других «номерах», входивших в программу представления на арене, — о номерах, в реальность которых не менее трудно поверить. Так, Дион уверяет, что в Колизее происходили схватки между слонами и журавлиные бои (сложно представить, как журавлей заставляли драться между собой). Дион также пишет о том, что в травле зверей принимали участие женщины — правда, они не принадлежали к какому-либо «уважаемому роду».
Наиболее ярко и красочно открытие Колизея описал римский поэт Марциал в своем сочинении «Книга зрелищ». Правда, Марциал, пользовавшийся расположением Тита, не скупился на похвалы императору, иногда доходя до неприкрытой лести и заискивания. Тем не менее «Книга зрелищ» не только красочно описывает представление, посвященное открытию Колизея, но и дает ясно понять, какое удовольствие могла получить публика от ужасного кровавого зрелища, заключенного в рамки утонченной жестокости.
Марциал начинает свое сочинение восхвалением Колизея («Сооружения все перед цезарским амфитеатром меркнут»), а затем с удовольствием рассказывает о том, что на представление в Колизей явились не только римляне, но и представители самых разных народов, упоминая при этом, в частности, родопского земледельца, дикого сармата с Дуная, «вскормленного кровью коней», сикамбров «с волосами, завитыми в узел» и эфиопов «с иной, мелкой, завивкой волос».
Первый номер представления в Колизее, который описал Марциал, мог бы шокировать современного зрителя.
Известно, что программа таких представлений состояла главным образом из боев гладиаторов и травли зверей, но часто включала и сцены, поставленные на мифологические сюжеты. На этот раз, по свидетельству Марциала, на арене была поставлена сцена совокупления Пасифаи с диктейским быком. Пасифая в греческой мифологии — жена критского царя Ми-носа. Когда Минос, вопреки своему обещанию, отказался принести в жертву Посейдону быка, разгневанный бог морей в отместку внушил Пасифае любовь к быку. От этой любовной связи родился Минотавр, человекобык, которого Минос заключил в лабиринт.
Марциал так описывает сцену с участием Пасифаи:
Верьте тому, что с быком диктейским сошлась Пасифая:
Древняя ныне сбылась сказка у нас на глазах.
Пусть не дивится себе старина глубокая, Цезарь:
Все, что преданье поет, есть на арене твоей.
Поистине, необычный рассказ. Неужели на самом деле в день открытия Колизея на глазах собравшейся публики и самого императора на арене был представлен реальный половой акт между женщиной и быком? Вполне возможно. Вероятно, эта женщина совершила какое-то преступление, и ее по приговору суда отдали на потеху быку. Можно предположить, что эта женщина не выдержала тяжкого испытания и погибла. Уместно отметить, что в Риме осужденных на смерть преступников нередко выпускали на арену амфитеатра и отдавали на растерзание диким зверям. В «Книге зрелищ» Марциал повествует об одном из таких преступников, изображавшем на арене легендарного разбойника Лавреола, в свое время распятого. Однако самого этого преступника не только не распяли, но и отдали на растерзание каледонскому медведю. Марциал, рассказывая о кончине этого человека, напоминает читателям миф о Прометее, которого, по повелению Зевса, приковали к скале, при этом орел днем пожирал его печень, за ночь восстанавливавшуюся:
Как Прометей, ко скале прикованный некогда скифской,
Грудью своей без конца алчную птицу кормил,
Так и утробу свою каледонскому отдал медведю,
Не на поддельном кресте голый Лавреол вися.
Жить продолжали еще его члены, залитые кровью,
Хоть и на теле нигде не было тела уже.
Кару понес наконец он должную: то ли отцу он,
Толь господину пронзил горло преступно мечом,
Толи безумец украл потаенное золото храмов,
Толи к тебе он, о Рим, факел жестокий поднес.
Это злодей превзошел преступления древних сказаний,
И театральный сюжет в казнь обратился его.
Наказание преступников на арене амфитеатра, когда их выдавали за мифологических персонажей, происходило и в дальнейшем, о чем свидетельствует Тертуллиан, римский писатель и моралист. Выражая недовольство такими действиями властей, он приводит примеры, когда один из преступников был обречен играть на арене роль бога Аттиса (который оскопил себя и скончался), а другой — роль Геркулеса (сожженного заживо на костре).
Во II веке римский писатель Апулей написал знаменитый роман «Золотой осел», один из эпизодов которого напоминает историю Пасифаи из произведения Марциала. Апулей рассказывает о том, как женщину, совершившую тяжкое преступление, перед тем как отдать на растерзание льву, хотели заставить совокупиться на арене амфитеатра с ослом (с человеком, которого с помощью колдовства обратили в осла). Однако замысел не удался. Умный осел, решив, что лев может не знать сценария и растерзать его вместо женщины, воспользовался подходящим моментом и сбежал до начала представления.
Возвращаясь к истории женщины, сыгравшей роль Пасифаи на арене амфитеатра, можно задаться вопросом: насколько осуществимо было половое сношение между женщиной и быком в нужном месте и в нужное время? Современные исследователи, ссылаясь на извращения, имеющие место и в наши дни, такую возможность теоретически допускают. Однако могло случиться и так, что бык, с которым сошлась Пасифая, на самом деле был человеком, сыгравшим быка. Ни роман «Золотой осел», ни труд Тертуллиана не отвечают на этот вопрос, а Марциал, желая картинно воспеть открытие Колизея, мог сгустить краски.
