Я замерла, пытаясь представить, что же такого страшного он может сказать.
– Я принадлежу к семье Ландольфа Черного Волка, он, кстати, из ваших, северских.
– Ой мама! – только и пискнула я задушенно, припоминая все жуткие истории, связанные с этим семейством.
Илиодор усмехнулся, видя испуг на моем лице, слишком зловеще, как мне показалось.
– Как же вас в инквизиторы-то взяли? – прошептала я.
– О! Это довольно забавная история, – оживился Илиодор, на минутку став прежним. – Заговор Мытного очень сильно взволновал императорский дом. – Он стрельнул в меня взглядом. – Знаешь, сколько в прошлом веке Златоград потратил на борьбу с северской нечистью?
Я потрясла головой, решив, что не буду его прерывать. Не помню кто, но, кажется, Рогнеда говорила, что если буйному сумасшедшему дать выговориться, то он становится почти спокоен. Илиодор понял меня по-своему, продолжив:
– Так вот, несмотря на то что все три великие Школы – Магов, Ведьм и Чаровниц, а также Навьих тварей – давно не существуют, траты на ослабление Северска не уменьшились. Один эдикт о борьбе с суевериями и волшбой обошелся Императору в годовой доход Златограда. И вдруг – Мытный с ведьмами. Ты не представляешь, какой был переполох, но, к несчастью для боярина, тихий. – Он посмотрел в ночное небо и купающуюся в облаках луну, мечтательно вздохнул. – Смешно, но на сегодняшний день свои древние навыки сумели сохранить лишь ведьмы да их вечные преследователи – инквизиторы. Один из них и был послан орденом к Великому Князю Северска для скорейшего решения проблемы… Вот его костюмчик я и позаимствовал.
Я много читала, а потому сразу себе представила, как это выглядело. Никого ниже гроссмейстера орден к Великому Князю не послал бы, а при нем, по их укладу, всегда состоят не меньше пяти рыцарей-храмовников, да служки, да писари, да два сменных палача… Ни в одной книжке меньше дюжины не было описано. Я попыталась представить: как можно позаимствовать костюм у инквизитора, за которым следует толпа телохранителей? Единственной возможностью было напасть на него в уборной.
Илиодор следил, как одно выражение на моем лице сменяет другое, и, видимо, остался доволен презрительной усмешкой, взявшей верх в конце. Поэтому радостно закончил:
– Вот с его бумагами я представился Великому Князю и предложил свою помощь в этом деле.
Да лучше б он меня по темечку топором стукнул! Я прижалась к сундуку с Фроськой, глядя на златоградца широкими от ужаса глазами. Коль инквизитор до Княжева не доехал… то это уже совсем не смешная история.
– А единственной моей целью является, – доверчиво склонился к моему плечу Илиодор, – заручиться поддержкой ведьм в одном небезынтересном предприятии.
– Ни за что! – выдохнула я, решив не прибавлять, что именно ведьмы поизвели чернокнижников более, чем кто-либо. Конечно, мы и колдунов не жаловали…
Илиодор успокаивающе похлопал меня по руке, заодно глянув, на месте ли монисто:
– Не спеши давать ответ сразу, госпожа Мариша, тем более что это лишь одна часть истории. Вторую, если повезет, расскажу на рассвете, она тоже довольно забавная.
Если он еще раз скажет «забавно», у меня начнется истерика.
Я и не подозревала, что самое интересное еще только начинается. Сначала я думала, что Зюка просто ведет кобылу как захочет, прямым ходом до Малгорода за денежками, ничуть не задумываясь, что впереди топь, и сильно удивилась, узнав, что так и задумано. Когда умная лошадка уперлась всеми копытами, не желая идти дальше и губить свою молодую жизнь в угоду хозяевам, Илиодор спрыгнул с телеги и, самодовольно осмотревшись вокруг, кивнул:
– Вполне подходящее место, оно мне сразу понравилось.
Зюка выразила свое согласие с братцем, радостно загулив. Откинула крышку ларя и замерла над ним, шевеля пальчиками, словно раздумывая – вынимать из него страшную поклажу или там оставить? Решилась и вытащила Волка, даже не крякнув от натуги. Сильная, дылда. Я сиганула с телеги, больше от брезгливости, чем от страха, и угодила прямо в руки Илиодора. Он сначала любезно придержал меня, поскольку я споткнулась о кочку, обессиленная проклятыми амулетами, а потом, весьма галантно извинившись, примотал к чахлой березке. Несчастное деревце судорожно цеплялось корнями за зыбкую почву, и было непонятно, кто кого держал – я дерево или оно меня.
Илиодор утрамбовал сапогом землю и вынул черную Фроськину книгу, полистал, добавил три свечи и два сосуда с чем-то черным и вонючим. Я порадовалась, что на этот раз обошлось без петухов, но потом сообразила, что сама могу поучаствовать в ритуале ничуть не хуже, и покрылась мурашками, попробовав украдкой вырвать березу. Илиодор оглянулся на странные звуки, но ничего подозрительного, кроме моей красной физиономии, не обнаружил. Я с тоской подумала, что раньше брезговала оборачиваться жабой или ужиком, но вот сейчас бы с превеликим удовольствием, пусть бы они меня попробовали поймать!
Пока я предавалась тоске и унынию, чернокнижник со своей сестрицей начали творить с волком нехорошие вещи. Илиодор держал в одной руке книгу. Гортанно выкрикивая из нее режущие ухо фразы, он рисовал узоры, макая черное перо в одну из склянок. Не знаю, что там было, но мох чернел на глазах. Зюка творила вовсе ужасное – оседлав мертвеца, она ножичком на его груди рисовала тот же узор, вывалив при этом от усердия язык, как ребенок. Меня затошнило, особенно когда она полоснула себя по руке, полив эти раны собственной кровью. Я не стала смотреть, отвернувшись. Но когда в трех шагах от меня мертвый волк завыл, словно из него душу вынимали, зажмурилась и завыла вместе с ним. Кобылка поддержала наш хор, и тут меня тронул за руку Илиодор, собравшийся освободить березу от ведьмы. Он все еще не снял перчаток, и ощущение было таким диким, что я чуть не умерла, вообразив себе много чего страшного.
– Спокойно, госпожа гроссмейстерша, – выставил он пустые руки, показывая, что в них нет ни ножа, ни удавки, и при этом смотрел на меня так, словно это я была безумным чернокнижником, видно не забыл еще, как я бегала от него, вся увешанная амулетами. Стоило мне вспомнить про них, как ноги сами собой подогнулись и Илиодору пришлось ловить меня на руки.
– Вот и хорошо, – побаюкал он меня в объятиях, – сейчас поедем на сером волке, как в сказке.
Я закаменела, повернула голову и поняла, что все-таки можно, можно умереть от страха! Мертвый оборотень буравил меня мутным взглядом, в котором тлел зеленый огонь. Из открытой пасти капала слюна и вырывалось сиплое дыхание, раздувались и опадали бока. Он дышал! Я впилась ногтями в плечо златоградца, и тот понял, что ни за что на свете я не вскарабкаюсь на спину этот чудища.
– Что ж, каждый волен потакать своим предрассудкам, – покорно вздохнул Илиодор и велел Зюке грузить на умертвие тело Подаренки.
Тут у меня и зашевелились смутные подозрения, я с отчаянной решимостью, задавив все свои страхи, отчеканила твердо, по-бабулиному:
