Лан не дал ей продолжить. Ему стало больно и страшно. Но страх и боль внезапно обернулись гневом.
— Не смей даже и думать так! — сейчас он был готов отчитать Тэссу, как неразумного ребенка. — Ты должна жить! Ради нашей несчастной страны, ради всех, кто надеется на тебя — но прежде всего ради тех, кто тебя любит.
Глава 28
Альва помогала Лотэссе собирать вещи в дорогу. Король все-таки настоял на отказе от траура, поэтому большинство платьев являло собой нечто среднее между траурными и обычными одеяниями. Вот темно-серое дорожное платье, а вот черное со светло-серыми вставками. И еще парочка в том же стиле. Ага, знакомый наряд. Альва встряхнула в руках бальное платье, призванное позлить короля. Еще одно очень похожее. Черный шелк с лиловой отделкой по поясу и рукавам, расшитый россыпью агатов. Все наряды эньи Линсар — дорожные и парадные — роднила строгость покроя и мрачность цветов.
Упаковывать одежду сподручней служанкам, но Лотэсса отпустила их, чтобы провести последние часы наедине с подругой. Нармин уже давно вернулась в свои покои, и девушки с ней практически не встречались. Жаль, что именно жрице, а не ей — Альве — назначено сопровождать энью Линсар в ее путешествии к Храму. Альва не то чтобы мечтала покинуть столицу, но бросать подругу ей тоже не хотелось. Как Лотэсса будет уживаться с Нармин, которую явно недолюбливает, уму непостижимо. Жаль, что они так и не смогли подружиться со жрицей. Как же сложно бедной Лотэссе придется в пути, ведь обоих спутников она на дух не переносит.
Дверь распахнулась, и в комнатах послышались легкие торопливые шаги. Альва уже по звуку узнала походку герцогини. Тэсса, очевидно, тоже. Красивое лицо эньи Линсар исказила недовольная гримаса, едва хлопнула дверь. Хотя последнее время девушку раздражали любые визитеры, кроме любимой фрейлины, среди нежданных гостей эна Линсар занимала самое почетное место. Даже приход Дайрийца не встречался с таким недовольством. Впорхнувшая в спальню герцогиня, едва завидев разложенные на широкой кровати платья, бросилась на них, как коршун на добычу.
— Нет, это решительно не годится! — и как только этой женщине удается возмущаться, сохраняя игривые нотки? — Тэсса, эти платья…
— Мама, — так Лотэсса, по крайней мере, на памяти Альвы, к матери еще не обращалась. И голос девушки звучал грустно и проникновенно. — Не надо о платьях. Не начинай, прошу.
Обычно дочь обращалась к эне Мирталь на «вы» и звала ее «маменькой», причем почтительное, в принципе, слово звучало донельзя ехидно, а то и вовсе презрительно. И вот, надо же — мама! И ссориться, кажется, не хочет…
— Я ведь скоро уезжаю, — Тэсса по-прежнему говорила тихим, грустным тоном, не поднимая глаз. — Стоит ли на прощанье в тысячный раз ругаться из-за цвета платьев?
— Ты так говоришь, словно уезжаешь навсегда, — герцогиня вроде бы выражала недовольство, но за ворчанием слышалась плохо скрываемая тревога. — Его величество свозит тебя в Тиарис, а потом вы вместе вернетесь. Ведь правда? — вопросительно-настороженный взгляд, направленный на дочь. Та же по-прежнему избегала смотреть матери в глаза.
Конечно же, от эны Мирталь сочли за благо утаить истинную цель путешествия Дайрийца и ее дочери. Герцогиня — последний человек, кого стоило посвящать в подоплеку страшных событий, особенно в той части, что касалась Лотэссы.
— Кто знает, — Лотэсса пожала плечами. — Всякое может случиться.
— Если хочешь, я поеду с тобой! — кажется, бедная женщина встревожилась не на шутку.
Ее можно понять, Тэсса вела себя слишком странно. Очевидно, именно печальная покорность дочери перепугала эну Линсар. Привыкшая к дерзости и постоянным колкостям Лотэссы мать, должно быть, смутно осознавала, что для столь резкой смены поведения должны иметься весьма серьезные причины.
— Не хочу, — Лотэсса отрицательно помотала головой. — Но, главное, этого не хочет ваш обожаемый король. А высочайшую монаршую волю вы вряд ли решитесь оспаривать.
Энья Линсар вновь сбилась на привычный язвительный тон, что несколько успокоило встревоженную мать. По крайней мере, испуганное выражение исчезло с красивого лица эны Мирталь.
— Но разве его величество не говорил, как скоро он планирует вернуться?
— Не говорил. Малтэйр не имеет привычки обсуждать с кем-либо свои царственные решения, — безжалостно заявила девушка, но тут же смягчилась. — Поэтому нам стоит хотя бы проститься по-человечески. Простите мою дерзость, матушка, — Лотэсса склонила голову, очевидно, полагая, что именно так должна выглядеть покорная дочь. — Я не имела целью вас обидеть.
Альва знала, что подруга не совсем искренна. Тэссой, которая непонятно почему вбила себе в голову, что не вернется, овладело желание расстаться со всеми по-хорошему. Решение, может, и похвальное, но вот в жизнь оно воплощалось с трудом. Не могла девушка в одночасье простить мать, забыть все обиды и претензии. А оттого и извинения звучали фальшиво. Хорошо хоть, эна Мирталь принимает все за чистую монету. После последних слов дочери герцогиня совсем разомлела и заключила дорогую маленькую строптивицу в горячие материнские объятия.
— Тэсса, девочка моя, — томные карие глаза эны Линсар наполнились слезами умиления. — Разве я не понимаю?! Я же мать! Если бы ты знала, как я тебя люблю!
Герцогиня осыпала дочку поцелуями, а та сносила материнские ласки со стоическим терпением. Как, однако, хорошо, что эна Мирталь не могла видеть лица Лотэссы: почти страдальческое выражение, застывшее на нем, сильно охладило бы ее пыл.
Умиление и радость женщины казались вполне искренними и трогательными, однако Альва про себя отметила, что герцогиня, в свою очередь, не считает нужным просить прощения у дочери. А ведь она куда больше виновата перед Лотэссой, чем та со своей непочтительностью.
— Ну полно, мама, — Тэсса наконец мягко высвободилась из объятий. — Все будет хорошо.
Интересно, что она имела в виду? Свое скорое и благополучное возвращение, в которое сама не очень верит? Или дальнейшую жизнь эны Мирталь, временно лишенной дочери? В любом случае, герцогиня сочла за лучшее поверить этому утверждению и с присущим ей легкомыслием принялась строить планы счастливого будущего по возвращении Лотэссы.
Энья Линсар, очевидно, исчерпавшая запасы дочернего смирения, незаметно от матери закатывала глаза и беззвучно вздыхала.
— Мама, нам нужно собираться, — терпение Тэссы, видно, подошло к концу. — Я обязательно еще зайду к вам с отцом перед отъездом.
— Но я могла бы помочь со сборами, — заспорила эна Мирталь.
— Не надо, — Лотэсса постаралась улыбнуться как можно ласковей. — Мы вряд ли сойдемся во мнении насчет вещей, а ссориться из-за цвета платьев, как я уже сказала, не хочется.
Герцогине пришлось уступить и удалиться. Оставшись наконец наедине с подругой, Тэсса, раскинув руки, рухнула на кровать прямо поверх вороха платьев, ставших камнем преткновения.
