Глава 20
Альва сидела за столом и грела пальцы о кружку, в которой плескался жидкий чай. Хоть и лето еще, но ночами уже холодно, по крайней мере, на улице. А тетя Тийла предпочитала коротать летние вечера — как, впрочем, и дни — в своем небольшом садике. Под пристроенным к дому навесом стоял старый, но прочный деревянный стол, сидя за которым, хозяйка ела, читала, вязала или вела беседы с гостями. Короче, тетя Тийла практически не покидала своего любимого места, восседая на стуле с высокой спинкой, самом удобном из всех предметов домашней мебели, подставив под ноги маленькую скамеечку.
Укутавшись в темно-вишневую шаль, на своем высоком стуле Тийла напоминала королеву на троне. Альва же, сидя на другом конце стола, на табурете, одна из ножек которого по длине уступала трем остальным, чувствовала себя фрейлиной, оказавшейся в немилости. Но дело было, конечно, не в тетушке, относившейся к девушке с неизменной душевной теплотой, а в том, что Альва мерзла и скучала. Колченогий табурет предоставлял, по крайней мере, возможность раскачиваться, чем она и пользовалась в тайной надежде сломать его окончательно.
Еще куда ни шло, будь они с тетей вдвоем, но с ними сегодня ужинал Ровик Чиртон — купец, считавшийся зажиточным по меркам Кузнечной части1, где обосновалась Тийла. Альва находила гостя личностью малоприятной и была почти уверена, что в душе тетя разделяет ее мнение. Однако Тийла изо всех сил старалась быть вежливой с Ровиком, поддерживая скучную беседу и даже временами улыбаясь его туповатым шуткам. Но надо было быть Чиртоном — толстым, ограниченным и самодовольным, — чтобы не замечать, что улыбки эти кислы как лимон, а в тетушкиных серых глазах читается желание спровадить посетителя как можно скорее и дальше. Но купец, естественно, и не догадывался, что общество его хозяйке в тягость, а уж ее юной племяннице и подавно.
— Значит, любезная Тийла, — чиртонская манера говорить, очевидно, была призвана подчеркнуть его значимость и степенность. Слова тянулись как густой сироп. — Ваша милая племянница теперь будет жить у вас?
Да, она будет жить у тетушки. Но что за дело до этого жирному бочонку? Две недели назад Альва, грязная, худющая и безумно усталая, постучалась в двери теткиного столичного дома. Дом этот, к слову, оказался вовсе не таким, каким его представляла девушка и прочие члены ее семьи. Сидя в своем стареньком родовом замке, Свеллы считали Тийлу, много лет назад выскочившую замуж за столичного дворянина, ужасно везучей. Они полагали, что тетя живет в роскошном особняке с кучей светлых просторных комнат, слуги приносят ей по утрам напитки в спальню, а по городу она разъезжает в собственном экипаже. Возможно, так оно и было, но когда-то очень давно. Добравшись до Вельтаны и разыскав наконец тетино жилище, Альва была несколько обескуражена. Судя по району, где обитала Тийла, и по ветхости строения, служившего ей домом, все россказни о ее хваленой удаче и богатстве были просто-напросто чушью. Девушка стояла у входной двери, покрытой выцветшей и облупившейся местами зеленой краской, и не решалась постучать.
Альву было не напугать бедностью, они сами были далеко не богаты. Из всех благ у Свеллов вдоволь было только еды, которой их снабжали крестьяне. По дороге же до Вельтаны девушке порой приходилось целыми днями путешествовать впроголодь и ночевать в таких лачугах, по сравнению с которыми тетин дом мог показаться дворцом. Альву смутило не то, что столичная тетка оказалась вовсе не богатой, а то, что она сама будет Тийле в тягость при ее-то бедности. Однако делать было нечего, не возвращаться же, в самом деле, в пустой замок… И девушка постучала. Едва увидев тетю на пороге, Альва поняла, что не зря проделала долгий и трудный путь. Круглое лицо Тийлы Ормонд, несмотря на строгое выражение, сразу располагало к себе, взгляд серых глаз, обращенный на девушку, был хоть и серьезным, но вполне доброжелательным. Светлые вьющиеся волосы, которые не портили даже серебрившиеся кое-где пряди седины, были уложены в старомодную прическу. Одета тетушка была скромно, но весьма опрятно и со вкусом.
— Чего тебе, милая? — спросила женщина.
— Тетя Тийла… — неуверенно начала девушка, решительно не зная, что сказать дальше.
Но говорить ничего и не пришлось. С изумленным возгласом: «Альва! Ты ли это, девочка моя?!» — тетя заключила племянницу в объятия. Когда Тийла уезжала из родной Фьерры в столицу, Альве не было еще и пяти лет, даже странно, что тетка ее все-таки узнала.
Еще до того, как девушка успела поведать свою короткую и невеселую историю, Тийла объявила, что оставляет племянницу у себя. Альве, с ее болезненной гордостью, не пришлось унижаться и просить у тети помощи и приюта. Одно терзало девушку — понимание того, что она станет обузой на шее своей доброй, но бедной родственницы. За те две недели, что она жила в тетином доме, Альва успела понять, как нелегко Тийле сводить концы с концами и вести хозяйство. Покойный муж оставил ей весьма скромное состояние, тратить которое приходилось с чрезвычайной бережливостью, ибо то были единственные средства, находившиеся в распоряжении тетушки. Тийла придерживалась твердого правила не тратить больше определенной суммы в месяц, но как бы ни скромны были ее запросы и сколь бы рачительной хозяйкой она ни была, деньги кончались, а долги увеличивались. Мало того, что из-за войны цены поднялись чуть не вдвое против прежнего, так еще и племянница, несмотря на весьма скромные запросы, составила новую статью финансовых трат.
Присутствующий за столом Ровик Чиртон был одним из основных тетиных кредиторов, этим и объяснялась вынужденная любезность хозяйки по отношению к нему.
— Я восхищен вашей добротой, — продолжал меж тем купец, обращаясь к тетушке. — Но, простите мою нескромность, любезная Тийла, на что вы рассчитываете содержать это прелестное юное создание? Оба мы знаем, что финансовое положение ваше оставляет желать лучшего и…
— Не переживайте, господин Ровик, — тетя перебила его вежливо, но решительно. — Пусть я и ограничена в средствах, но пока я жива, моя племянница будет находиться под моим кровом и моим покровительством.
— Подобное самопожертвование лишний раз доказывает, что вы, дэна2 Ормонд, женщина редкостных душевных качеств. Однако боюсь, что щедрость, не совсем уместная в вашем положении, может погубить вас… погубить вас обеих, — уточнил он. — Вот если бы вы приняли мое предложение, с которым я не впервые к вам обращаюсь, и вошли бы хозяйкой в мой дом, то ни вам, ни этой девочке до конца дней не пришлось бы ни в чем нуждаться…
Интересно, до конца чьих дней? Тетиных, его собственных, или ее — Альвы? Сомнительно, что этот делец станет заботиться о племяннице после тетиной смерти. Разве что представиться возможность сбыть ее с рук, выгодно выдав замуж. Но в этом случае он скорее будет действовать в собственных интересах, чем в Альвиных.
— Любезный Ровик, мне, как и прежде, крайне лестно ваше предложение, но я вынуждена ответить отказом снова. Искренне надеюсь, что мой очередной отказ не заставит вас усомниться в глубочайшем уважении и неизменном расположении с моей стороны…
