— Воины, — сказала я. — Они уже внутри.
— Найди его. Объясни, зачем мы пришли. Я пойду к остальным, и мы постараемся отвести врагов от входа в этот блок. Потом я вернусь к тебе и к тем, кого ты здесь найдешь. Обещаю.
Я кивнула и постаралась скрыть ужас. Монро выхватил мечи и выбежал в зал.
Запах привел меня к последней двери по левой стороне. Только бы она была открыта. Только бы.
Я надавила на ручку, и дверь распахнулась. Камера, которую я увидела, была больше других. Она была освещена ярким, ничем не прикрытым светом ламп дневного света, издававших резкое, неприятное жужжание. Я почуяла Рена раньше, чем увидела его. От знакомого смешанного аромата сандалового дерева и кожи заболела грудь. Я, не раздумывая, вошла внутрь и увидела в углу скорчившуюся фигуру.
— Рен! — воскликнула я, подошла к нему, обняла за плечи и прижала к себе.
— Калла, — пробормотал он, обнимая меня в ответ и прижимаясь лбом к моей шее.
— Ты ранен? — спросила я шепотом, прижав его к себе еще крепче. Увидев его живым, я ощутила невероятною радость и облегчение.
— Нет.
— Слава богу, — сказала я и слегка отстранилась, чтобы перевести дыхание. Сердце стучало так громко, что я едва могла расслышать собственный голос. — У нас мало времени. Я ничего не смогу тебе сейчас объяснить, но нам нужно как можно скорее уходить отсюда.
Рен поднял голову, посмотрел на меня, и внезапно я почувствовала, как он притягивает меня к себе. Он прижался губами к моим губам и стал лихорадочно целовать. От прикосновений его губ кожа на лице немедленно загорелась огнем. В голове замелькали воспоминания, погружая меня в водоворот чувств.
Рен.
Это был он, молодой волк, которого я знала с рождения. Тот, кто был предназначен мне в мужья. Юный вожак стаи Бэйнов. Мой соперник и мой друг. Тот, с кем я должна была вести стаю. Волк, хищник, такой же, как и я. Я поцеловала его в ответ и почувствовала, что по щекам текут горячие слезы. Прошлое, как волна прилива, захватило меня и потащило за собой. Я прижалась к нему и не знала, о чем думать и что чувствовать. Мне было ясно только одно: приятно снова быть рядом с ним. Прижимаясь к нему, я чувствовала, что возвращаю себе судьбу, от которой бежала. Я словно возвращалась в то время, когда еще не знала, как отличить правду от лжи, и знала свое место в мире. Какая-то часть моей души продолжала тосковать по той определенности, по жизни, которую я потеряла, когда мой мир развалился на куски и превратился в хаос.
Рен отстранился и пристально посмотрел на меня, потом поднял руку и погладил по лицу. Вторую руку он положил поверх моей руки. Его пальцы нащупали кольцо из белого золота, которое я так и не сняла.
— Мне, — сказал он тихо. — Ты принадлежишь мне.
В горле стоял тугой комок, и я не смогла бы ничего сказать, даже если бы сумела подобрать слова. Как много обещаний я дала лишь для того, чтобы их нарушить? Чего я лишила его, когда решилась на побег?
Он снова поцеловал меня, на этот раз нежно, осторожно, провел губами по скуле, по шее, спускаясь все ниже и ниже, снова притянул меня к себе и сжал в объятиях.
— Они сказали, что ты придешь. Я не верил, но ты пришла.
Его слова отрезвили меня. Водоворот эмоций стих, уступив место реальности.
Они сказали, что ты придешь.
Я подняла глаза и всмотрелась в лицо Рена. Он был рядом. Живой. Но, в отличие от других, он не был изуродован. Его лицо не было покрыто мозаикой из синяков и ссадин, не исхудало в результате продолжительной голодовки. Одежда не была изорвана и испачкана. Я легко узнала его запах — жаркий аромат, исходивший от уверенного в себе мужчины, без примесей страха, рвоты или крови. Я посмотрела на его руки. Цепей на них не было. Он не был прикован. И он был один. По спине побежал предательский холодок.
— Рен? — шепнула я, не в силах принять сердцем то, о чем рассудку недвусмысленно говорили факты.
Он наклонился и поцеловал меня в мочку уха.
— Мне так тебя не хватало, Лилия, ты даже не представляешь, — признался он, сжимая мои руки. — Прости меня.
Внезапно я почувствовала, что лечу по воздуху. Перелетев через всю камеру, я ударилась головой о стену и на мгновение потеряла возможность что-либо видеть. Тело перевернулось в воздухе и упало на бетонный пол.
Через секунду я почувствовала, как крепкие пальцы, вцепившись в плечо, отрывают меня от пола. Кожа горела от жаркого дыхания Рена. Он снова прижал губы к моим губам, но на этот раз я почувствовала вкус крови. Я резко отстранилась и попыталась вернуть себе зрение и ориентацию в пространстве.
— Рен, прошу тебя, остановись, — закричала я, нащупав его плечи. Я попыталась оторвать его от себя, но не смогла. — Что ты делаешь?
Не отрываясь, он смотрел на меня, и я увидела в его глазах неотвратимую решимость. Челюсти сжаты, скулы напряжены, в темных зрачках смесь ярости и печали.
— Я не хочу этого делать и никогда не хотел, — прошипел он сквозь сжатые зубы, — но у меня нет выбора. Ты мне не оставила выбора.
Он снова ударил меня об стену так сильно, что из легких, казалось, вышел весь воздух. Замерев на мгновение, он посмотрел на меня. Его руки сжимали мои плечи все сильнее, в глазах бушевал гнев, а лицо исказилось от горя.
— Нет другого пути, — выдавил он с трудом, словно сам не верил в смысл сказанных слов. — Ты — моя жена. Мой долг вернуть тебя туда, где твое место. Ты останешься здесь. Они сказали, я должен.
Я посмотрела на него с ужасом:
— Что должен?
— Сломать тебя.
22
Прижав меня к холодной стальной стене, Рен коленом старался раздвинуть мои ноги.
От ужаса и боли силы покинули меня. Я не могла заставить себя обернуться волчицей, не могла даже поверить в то, что со мной происходит.
— О боже, Рен, перестань, — сказала я шепотом, глядя ему прямо в глаза. Я не могла узнать в стоящем передо мной чудовище того юношу, которого знала с детства. Его глаза горели безумием. Ярость и горе заставили его причинить мне боль. Я испытала ужас, которого не переживала еще никогда. Не хотелось верить в то, что с ним могла произойти такая разительная перемена. Пальцы Рена впились в плечи так сильно, что я не выдержала и закричала. Во рту ощущался запах крови — он порвал зубами мои губы. Неужели теперь он всецело принадлежит Хранителям?
Я задрожала; отвратительная волна тошноты поднималась из желудка. Если бы Рен в тот момент отпустил меня, я рухнула бы на пол как мешок. В глазах Рена замелькали искры; стало еще страшнее. Рассудок не слушался его: горе и гнев поглотили все его существо.
— Ты никому ничего не должен, Ренье, — сказал кто-то спокойно, но твердо. — Отпусти ее.
В дверях стоял Монро. Рен оскалился на него, но командир Ищеек не испугался. Он медленно приближался к нам, держа в каждой руке по мечу.
