– Я могу налить тебе «По старинке». Это обычный коктейль с виски в обычном стакане для виски, – предложил ей Мокс.
– Звучит неплохо.
– Твой сифон до сих пор в ремонте? – сказал он, кивая на ее руки. Он положил в шейкер лед, плотно насыпав его, чтобы можно было прижать оливку ко дну. Затем налил немного джина и вермута, и в этот момент оливка вырвалась из своего ледяного плена. Он закрыл шейкер, и оливка начала сама взбалтывать коктейль.
– Чтобы ты знал, у меня есть сифон, и он находится на моей правой груди, – сказала Слоан. – Ты объясни мне, как ты успокаиваешь эту штуку, чтобы этот коктейль можно было пить?
– Если бы у тебя было столько денег и способностей, чтобы носить грудной сифон, ты бы прорезала себе дырки на одежде, чтобы показать его, – засмеялся он. – А это… эта магия называется Жулик, ее хватает на ограниченное время.
Она старалась делать вид, что понимает, о чем идет речь, но не была уверена, что это сработало.
– А может, я не слишком люблю кичиться своими сифонами, – сказала она.
– Речь идет не о твоем характере, а о выживании, – произнес он. – Мы демонстрируем свои лучшие качества, чтобы привлечь партнеров или отпугнуть хищников. Как павлин. Или ты утверждаешь, что разбираешься в этом лучше, чем миллионы лет эволюции?
– Да, я вершина эволюции, – торжественно сказала она. – Поздравляю тебя с нашей встречей!
– Я так польщен, – он взял ситечко и налил коктейль в бокал для мартини, прямо с оливкой, которая к тому моменту уже вполне успокоилась и никуда не выскакивала.
– Мой сифон до сих пор в ремонте, – пояснила она. – Еще и дня не прошло.
– Другие бы уже с ума посходили, – сказал Мокс. Он выбросил лед, ополоснул шейкер, а затем принялся готовить ее коктейль – бросил в стакан кусочек сахара и начал толочь его коктейльным пестиком.
– Мне кажется, было бы здорово, если бы мы не применяли магию все время по делу и без дела, – произнесла Слоан.
– Тогда ты города перепутала, тебе бы в Небесный Покров.
Слоан не понимала, о чем он говорит:
– А ты бывал там когда-нибудь?
– Я родился в таком городе. Арлингтон, штат Техас.
– Но ты говоришь без акцента.
– У меня с детства проблемы с магией, – сказал он. – Мне пришлось переехать сюда, еще когда я был ребенком, чтобы научиться совладать со своими способностями, иначе у меня все горело под руками.
Он остановился с коктейлем в одной руке и стаканом с виски в другой, не сводя с нее своих темных глаз. Она чувствовала, что он чего-то ждет от нее, и чем дольше она не давала ему этого, тем больше она совершала ошибок. Но у нее не хватало никакой информации о месте, в котором она находилась. Она не могла поддержать с ним разговор о Небесном Покрове, о том, как он в детстве уничтожал вещи при помощи магии, и он не понимал, как она может прожить целый день без сифона.
– А твои родители живут здесь? – спросила она, понимая, что, конечно спрашивать сейчас о родителях нелепо, но ничего другого ей в голову не пришло.
– Чтобы Нэнси и Фил жили в самом центре магического мира? Господи помилуй! – Он положил вишенку в стакан с виски, льдом и сахаром. – Нет, они даже сюда не приезжали ни разу.
– А, понятно, – она отчаянно искала новую тему для разговора. – Ну, а я из глуши. Закончила среднюю школу, в классе из двадцати трех человек.
Вообще-то она закончила только восемь классов, и в другом измерении, но ему знать об этом не стоило.
– А теперь ты тут, в большом городе, – сказал он. У него все еще было такое выражение лица, словно он ждал чего-то от нее. Она понимала, что на ее месте самое разумное было бы закончить этот разговор, вернуться за свой столик и больше его никогда не видеть. Но она продолжала сидеть за барной стойкой.
– А чем ты занимаешься?
– Я уже говорила тебе. В моей жизни хаос и бардак.
Он продолжал смотреть на нее и даже не засмеялся. В его глазах, в полумраке бара казавшихся почти черными, отражалось голубое свечение оливки. Слоан смотрела, как синева рикошетом проявляется в его радужной оболочке, пока оливка перемещалась по стакану с коктейлем. Наконец он ухмыльнулся.
– Не сомневаюсь, так оно и есть. Вот твой виски.
Она взяла свой «По старинке» с барной стойки, сделала глоток, затем последовала к столику, где он подавал Эстер и ребятам их напитки, как будто ничего не случилось. Но что-то произошло, – Слоан просто не знала точно, что именно.
* * *
Эдда и Кайрос голосили песни на всю улицу. Они шли вчетвером от бара к ближайшему отелю, чтобы поймать такси. Было темно, и Эстер отметила, что по крайней мере половина фонарей, мимо которых они проходили, были газовыми. Слоан думала о том, что когда магия пришла в их мир, в этот момент зародилась тяга людей к прошлому, но она так и не поняла, как это все было взаимосвязано. Может быть, это произошло потому, что волшебство и магия, о которых было известно человечеству, были связаны со старинными мирами, сказками или со старыми мифами о богах, ангелах и демонах. Поэтому человек, столкнувшись с магией в настоящем, вместо того чтобы пойти вперед, потянулся в прошлое.
Эстер взяла Слоан под руку.
– Так значит, Мокс, – сказала она.
– Я знаю, о чем ты думаешь, – ответила Слоан. – Но это не так.
– Я только хотела тебе сказать, что если ты задумала зацепить этого горячего мачо, то тебе не стоит это скрывать от меня, вот и все.
– Спасибо, что предупредила.
– И Мэтту я тоже ничего не скажу.
– Очевидно.
Эстер наклонила голову и посмотрела на Слоан, словно пытаясь вспомнить название песни.
– А мне кажется, что тебе тут лучше, – наконец произнесла она.
– Лучше? – Слоан захохотала. – Скажи об этом Эвану Ковальчику.
– Я не хочу сказать тебе, что ты и до этого была нормальная, просто тебе лучше. Поспокойнее.
– Ну, – ответила Слоан. – Я знаю свою работу. Боритесь со злом, уворачиваясь от правительственных головорезов. Сценарий тот же, только фильм другой.
Эстер кивнула, но поперхнулась, когда тихо сказала:
– Я не хочу снова делать это.
Эдда и Кайрос закончили петь; вероятно, эту песню они выучили во время строевой подготовки. Они стояли под ярким навесом у входа в отель и разговаривали с человеком в форме, державшим во рту свисток.
– А что если я умру здесь? – Голос Эстер внезапно стал хриплым. – А что если мама умрет дома, даже не узнав…
Слоан не могла слушать дальше. Она познакомилась с мамой Эстер, когда они обе были подростками и личико подруги было еще круглым, как тарелка. Мама была теплой, но какой-то отстраненной, как будто она жила в двух мирах одновременно, и каждый из этих миров перетягивал одеяло на себя. А потом, много лет спустя, ей поставили смертельный диагноз, она уменьшилась вдвое, стала носить на голове платок, но все еще продолжала улыбаться, как и прежде.
