Ларс-Эрик не понимал, что происходит. Он лежал на брезенте, и его тащили по тропинке через еловый лес. В затылок и спину то и дело больно били камни и корни.
Ларс-Эрик не мог пошевелить ни рукой, ни ногой; он понял, что его накачали наркотиками. Во рту пересохло, и он понятия не имел, сколько времени проспал.
Глаза слипались сами собой.
Какой-то ингалятор для наркоза, вроде употреблявшегося раньше “Галотана” с опиоидами? Сверхдоза расслабляющих мускулатуру средств, инъекция в позвоночный канал?
Мгновенная анестезия и долгий паралич.
Кажется, он угодил в ловушку.
Кристина одурачила его. Разожгла в нем интерес и заманила в лес.
Последнее, что он помнил, – это как он остановился на темной дороге.
Фары осветили машину Кристины. Лиственные деревья и кустарник на обочине казались серыми театральными кулисами.
Пеллерина как раз прислала фото своего рисунка из художественной школы, и Ларс-Эрик ответил дочери, что собака просто замечательная.
На картинке было нечто, походившее на бурый комок с четырьмя ножками.
Пеллерина объяснила, что это не собака, а лошадь по имени Сильвер. Примерно тогда же Ларс-Эрик заметил в боковом зеркале, как кто-то подходит к машине сзади.
Человек в черном дождевике странно быстро приблизился к машине, сделался кроваво-красным в свете задних фар.
Ларс-Эрик открыл дверцу, а что произошло потом, он не помнил.
Помнил только, как согнулась высокая трава, когда дверца открылась.
Как сквозняк подхватил квитанцию с парковки.
Как тихо звякнуло стекло о стекло.
Он снова уснул и очнулся, лишь когда человек, тащивший его через лес, остановился и бросил брезент.
Голова Ларса-Эрика тяжело опустилась на землю.
Он смотрел вверх, на луну, на черные верхушки елей, окружавших поляну.
Было холодно и тихо.
Ларс-Эрик открыл рот и хотел что-нибудь сказать, но голос не шел, и Ларс-Эрик мог только лежать на спине, втягивая в тебя запах мха и сырой земли.
Покалывало пальцы ног.
Он сделал попытку пошевелиться, но тело не слушалось. Ему удалось лишь немного повернуть голову набок.
Кто-то шел по мягкой земле, приближаясь к нему.
Ларс-Эрик поискал взглядом между елей.
Сломалась ветка, и Ларс-Эрик увидел, что по тропинке шагает какой-то очень худой человек.
Ларс-Эрик хотел позвать на помощь, но не услышал собственного голоса.
Фигура прошла мимо упавшего ствола с вывороченными корнями и стала видна в лунном свете.
Худое лицо, покрытое сеткой морщинок.
Человек прошел возле Ларса-Эрика, даже не взглянув на него, постоял вне поля зрения, потом снова вернулся.
Он катил перед собой большую пластмассовую бочку.
Ларс-Эрик хотел попросить его привести помощь, но изо рта вырвался звук слабее шепота.
Мужчина деловито сунул его ноги в отверстие и надвинул бочку до бедер.
Ларс-Эрик все еще не мог пошевелиться; он только перекатил тяжелую голову на другой бок, к глухим темным елям.
Худой старик ничего не говорил и не смотрел ему в глаза; было ясно, что он просто выполняет какую-то работу. Резкими движениями он затолкал Ларса-Эрика в бочку до пояса.
Словно Ларс-Эрик – дохлое животное, туша после убоя.
Старик рывком поставил бочку вертикально, и у Ларса-Эрика подогнулись ноги. Он провалился в цистерну до самых подмышек. Рубашка задралась, он оцарапал живот об острую пластмассу.
Ларс-Эрик не понимал, что происходит.
Старик принялся заталкивать его еще глубже.
Он оказался неожиданно сильным, но справиться не мог, руки Ларса-Эрика оставались снаружи, верхняя часть тела высилась над бочкой.
Старик ушел и вернулся с лопатой.
Ларс-Эрик увидел рядом с бочкой глубокую яму. На траве возле ямы лежал рулон пластика и стояла пластмассовая канистра с белой жидкостью.
Тощий старик подошел к Ларсу-Эрику, вскинул лопату и ударил его лезвием по плечу.
Ларс-Эрик застонал от боли: сломалась левая ключица. Он захрипел, слезы потекли по щекам.
Старик отшвырнул лопату и склонился над ним.
От боли почернело в глазах: старик схватил Ларса-Эрика за плечи и стал запихивать его в бочку. Правая рука торчала вверх, но старик завел ее Ларсу-Эрику за шею, пригнул ему голову, закрыл крышкой.
Он раскачал бочку, повалил ее и покатил к яме.
От боли Ларс-Эрик потерял сознание. Очнулся он от дробного звука, похожего на шорох мелкого дождя.
Очень скоро он понял, что старик свалил бочку в яму и забрасывает ее землей. Шорох становился все тише и наконец прекратился вовсе.
Сырой воздух в бочке пах пластиком, кислорода не хватало. Паралич так и не прошел. Ларс-Эрик в приступе паники выгнул шею и увидел сбоку световую точку.
Внимательно вглядевшись в нее, Ларс-Эрик понял, что свет луны просачивается в бочку через дыхательную трубку, продетую в крышку.
В вывернутом плече и сломанной ключице пульсировала боль. Кровообращение нарушилось, пальцы стали ледяными.
Ларс-Эрик понял, что его похоронили заживо.
Глава 44
Двери отделения неотложной помощи в больнице Сёдер были открыты. Сага въехала на тротуар и выскочила из машины Натана, не закрыв дверцу. Пробежав мимо каталок и оставленных на улице детских колясок, она влетела в двери, возле которых сидела метровая лягушка из зеленой пластмассы.
Приемная была набита людьми, здесь вопили младенцы и сидели бледные подростки. На полу валялись затоптанные информационные брошюры. Какой-то мужчина взволнованно говорил по телефону.
Юрек нанес удар рано утром, всего через полчаса после того, как Сага оставила Пеллерину в группе и поехала на паром.
Времени у Юрека было достаточно.
Пробравшись в клуб, он убил заведующего и педагога-специалиста.
Полицейские, которые прибыли на место первыми, обнаружили Пеллерину за занавеской.
Если бы Сага не научила сестру прятаться и держаться тихо, Вальтер забрал бы девочку.
И Сага никогда больше не увидела бы сестру.
Не обращая внимания на очередь, Сага протолкалась к регистратуре, предъявила удостоверение и спросила, где Пеллерина Бауэр.
Сестру отправили в одну из палат экстренной помощи.
Сага пробежала по коридору, оттолкнула с дороги тележку со швабрами и моющими средствами.
На пол с грохотом упала швабра.
