– Идиоты вы оба, – рявкнула Зойка, – ничего от вас не добьешься. Слизняки!
Иван решительно толкнул дверь. Вся троица сидела за столом. При виде Ивана они умолкли, Маша и Борька опустили глаза, а Зойка уставилась на него с вызовом.
– Все обсудили? – спросил Иван.
Ответа не последовало.
– Тогда вон отсюда.
Он старался говорить тихо и спокойно, но голос предательски звенел. Зойка среагировала первой. Вскочила с табурета, схватила за рукав Борьку и потащила его мимо Ивана в коридор. Маша молча сидела, так и не подняв лица.
– Наплачетесь еще, – крикнула Зойка из коридора.
Гулко хлопнула дверь.
– Зачем ты им сказала о Кате? – Иван сел напротив Маши, стараясь унять противную дрожь в руках.
– Случайно вышло. Говорила с Борей по телефону, крикнула Кате, чтобы духовку выключила. Ну он и спросил, с кем я разговариваю. Пришлось объяснить. Он тут же Зое все передал.
– Ясно, – проговорил Иван. Не удержался и пристукнул кулаком по столу. – Не смейте больше плохое о Кате говорить! Не смейте, слышите?
Маша глянула на него с удивлением.
– Это ты мне? Я здесь при чем? Я ничего не говорю, молчу.
– Ну и что, что молчишь? – не унимался Иван. – Я же все вижу. Ты тоже ее ненавидишь! Ненавидишь Катю. Не желаешь признавать ее талант.
– Да что мне до ее таланта! Я в живописи ни черта не смыслю. Рисует себе – и ладно. И вообще – оставьте вы все меня в покое! – Маша вдруг закрыла лицо руками, плечи ее затряслись.
– Ты что? Чего ты? – испугался Иван, глядя на рыдающую Машу. – Ну прости бога ради. Я же… я не хотел тебя обидеть. Просто накипело. И почему я вечно должен оправдываться перед вами, перед Зойкой!
– Ты… нникому… нничего… не должен, – всхлипывая и запинаясь, проговорила Маша.
Она все плакала и никак не могла успокоиться. Иван налил ей воды, накапал валерьянки. Ему было невероятно стыдно: в самом деле, что он на нее сорвался, чем она виновата в Зойкином хамстве?
Иван отвел Машу в комнату, уложил в постель, укрыл пледом, принес горячего чая.
– Я эту чертову куклу больше на порог не пущу, – в сердцах пообещал он. – Всех довела до ручки!
– Ладно тебе, пап, – слабым голосом проговорила Маша. – Давай уже закончим. Я устала, и… мне нехорошо.
– Конечно, – поспешно согласился Иван, – я пойду, не буду тебе мешать. Ты чаю выпей и поспи. И не обижайся на старого дурака.
– Ты вовсе не старый. – Маша едва заметно улыбнулась. – И не дурак. Ты вот что… – Она слегка поколебалась и неуверенно продолжила: – Скажи, как выглядела твоя эта… Ну, Лидия?
Иван уставился на нее в недоумении.
– Зачем тебе это вдруг? Ты же… ты мне не верила…
– Я и сейчас не верю, – Маша усмехнулась, – но просто… интересно. Какая из себя должна была быть женщина, которая тебя чуть с ума не свела?
Иван подумал и негромко произнес:
– Обычно выглядела. Короткие волосы, чуть рыжеватые, беретка. Пальтишко, из-под него халат. Хрупкая, тоненькая… Сейчас это все уже не важно. Я Катю люблю.
– Знаю, что любишь. Просто спросила.
Маша натянула плед до подбородка.
– Спокойной ночи.
Иван вернулся к себе в комнату. Катя усердно трудилась над холстом, вид у нее был серьезный и сосредоточенный. На Ивана она никак не отреагировала.
– Вот и умница, – похвалил ее тот, – твое дело – писать свои картины, больше ни о чем не беспокойся.
Катя подняла на него глаза, слегка опухшие от слез:
– Скажи, а ты тоже… тоже думаешь, что мне нужна твоя квартира? Что я… с тобой… ради денег и всего такого?
Иван улыбнулся устало и ласково и присел с ней рядом.
– Нет. Я так не думаю. И никогда не буду так думать, кто бы что ни говорил. Я верю тебе.
Катины губы дрогнули, она порывисто обняла Ивана и спрятала лицо у него на груди.
– Ну чего ты, дуреха? – пробормотал он, умирая от нежности. – Да, так уж получилось, встретились мы с тобой не в лучшее время для обоих, и возраст у нас разный, и все против нас. Но разве из-за этого сдаваться? Вешать нос, сырость разводить? Вот увидишь, мы победим, все у нас будет хорошо. Вот увидишь.
Он прижимал ее к себе, баюкал, как младенца, легонько похлопывая по спине. Так они сидели долго, Иван не знал, сколько времени прошло – может двадцать минут, а может, и целый час. Катя почти не шевелилась, застыв, приникнув к нему, обхватив руками его шею. От ее лица груди было мокро и горячо. Иван прикрыл глаза, думая о том, что ради нее, ради этой странной и несчастной девочки ему легко преодолеть любые трудности: совсем не пить, рассориться с близкими, побороть болезнь, разорвать голыми руками того, кто посмеет обидеть ее…
34
Один за другим бежали дни. Работа у Ивана спорилась, заказы сыпались как из рога изобилия, и он уже стал подумывать о том, не купить ли ему автомобиль. Когда-то в молодости у них с Ниной была машина, «девятка», но потом, когда Иван стал часто выпивать, Нина категорически воспротивилась тому, чтобы он садился за руль. Она, разумеется, была права – пьяный за рулем представлял опасность не только для себя, но и для окружающих. «Девятка» постепенно обветшала, ее продали, а новый автомобиль так и не купили. И вот теперь Иван почувствовал, что ему не хватает собственных колес. Как славно было бы после работы подъехать к дому на тачке, посадить в нее Катю, повезти кататься или ужинать в кафе. А в выходные махнуть на природу или, к примеру, путешествовать, как сейчас делают многие, те же Борька с Зойкой.
Иван открыл пару сайтов и стал приглядываться к подержанным машинам. Кате про свою мечту он решил пока не говорить, и даже Семену не сказал. Да и что говорить, если денег покуда нет и с квартирой Катиной полная неясность. Шебаршин затих, ни слуху ни духу, Семен периодически теребил Татьяну, но та ничем не могла его обнадежить. Зато они снова начали встречаться. Семена теперь было не поймать, он даже по телефону не мог говорить больше полминуты – все свободное время проводил у Тани. Иван, с одной стороны, радовался за друга, с другой – его все больше и больше терзала тревога. Вдруг с Ахметьевой ничего не вышло, Шебаршину не удалось ее запугать и квартиру возвращать она не собирается?
В один из дней ему позвонили из больницы и пригласили на гастроскопию. Он и думать забыл о консультациях и обследованиях. Иван вежливо поблагодарил и повесил трубку, твердо решив, что здоров и ни в каких процедурах не нуждается. Более того, он постепенно перестал пить таблетки. Как-то так само собой вышло – позабыл о них в суете и обилии дел, а Маша больше не напоминала, тоже, видимо, замоталась и потеряла бдительность. Тем не менее чувствовал себя Иван великолепно: живот не болел, головокружение исчезло, кровь из носа тоже больше не шла. Несмотря на огромную занятость на работе, он по ночам ощущал себя полным сил и частенько не давал Кате заснуть до самого утра…
