– Встаньте те, у кого за четвертной диктант двойки!.. К доске!
«Люди» с двойками обреченно потянулись к доске. Остались сидеть за партами только мы с Сашей Мельником.
– А у вас какие отметки?
Валентина Ивановна, конечно, знала, какие у нас отметки. У нас за диктант были тройки. Но мы должны были сами произнести это вслух. И ужаснуться глубине своего падения. Наши с Сашей Мельником тройки были не лучше двоек, полученных остальными. И нам велено было тоже выйти к доске.
Это была нелепость. Выйти к доске все равно что выйти на лобное место. Каждый, кто там оказался, знал: предстоит публичная казнь. Но сейчас мы нестройной толпой сгрудились у доски, перед пустыми партами. И перед Валентиной Ивановной, стоявшей у стола.
Похоже, на такой случай у нее не было плана. И никаких идей, что она будет делать. Она так и спросила:
– Ну! И что я должна с вами делать?
Саша Мельник впервые оказался на «лобном месте». И ему было ясно, что он совершил преступление. Я ничего не знала о Саше Мельнике, кроме того, что мы с ним учимся в одном классе и никогда не получаем отметки ниже четверки. Я не знала, насколько он преисполнен высокого духа и чувства справедливости. Нам было по восемь лет. И мы еще не читали «Преступление и наказание». Но Саша уже прекрасно знал: за преступлением следует наказание. И когда Валентина Ивановна нас спросила:
– Ну! И что я должна с вами делать? – его чистый звонкий голос разорвал тоскливую тишину:
– Побить нас указкой!
Мне кажется, Валентине Ивановне это понравилось – такая сознательность, проявленная малолетними злоумышленниками. Но она почему-то решила пококетничать с приговоренными:
– Побить? Вас много, а я одна!
«Вас много, а я одна!» – это девиз любого советского бюрократа, продавца советского магазина, парикмахера советской парикмахерской, советской медсестры, берущей соскоб на яйцеглист у учащихся всей параллели (девочки строятся перед дверью, мальчики – у стены, штаны расстегнуть заранее!).
Но я хочу повторить: у Валентины Ивановны не было плана действий. Ее действительно развлекло простодушное заявление честного Саши Мельника. И, наверно, порадовала та искренность, с которой оно было сделано. Только поэтому Валентина Ивановна включилась в эту игру: «Вас много, а я одна». Но у игры, казалось бы, не было продолжения. Какое могло быть у нее продолжение?
И тут Саша Мельник вдруг просветлел лицом. У него расправились плечи. Он даже как-то вырос.
Сашу Мельника озарило!
И его чистый голос опять прорезал тишину:
– А мы сами себя побьем!
– Да? – Валентина Ивановна радостно удивилась. И тут же согласилась: – Сами? Ну что же – пожалуйста.
Саша Мельник, Великий мальчик! Я не успела ему позавидовать – его умению находить выход из положения. Все было слишком быстро. А Саша – я чувствовала – пламенел.
В жизни всегда есть место подвигам!..
Сл. Максима Горького)
Невидимый жар, пламя торжествующей справедливости передалось и мне. Саша Мельник призвал нас на подвиг. Он решил все за всех. Он лишил остальных возможности проявить малодушие.
– Кто первый? – игривым тоном спросила Валентина Ивановна.
И Саша шагнул к столу.
Безумству храбрых поем мы песню!
(Сл. Максима Горького)
Саша взял в правую руку указку и изо всех сил ударил себя по левой руке. Два раза. Лицо его сморщилось (я стояла не прямо за ним, а чуть сбоку и видела), но он нанес бы и третий удар. Он уже замахнулся…
– Достаточно! – сказала Валентина Ивановна. – Для этой руки.
Саша Мельник переложил указку в левую руку. Левой рукой бить труднее – с точки зрения честности…
Я знаю, что говорю. Саша Мельник был самым первым, а я была после него. Мы с ним – единственные из всех, у кого были тройки, – подавали пример остальным…
И встал трубач в дыму и пламени,
К губам трубу свою прижал,
И за трубой весь полк израненный
Запел «Интернационал».
И полк поше-е-ел за трубачом!..
(Муз. С. Никитина, сл. С. Крылова)
– Достаточно, – сказала Валентина Ивановна.
Когда я возвращалась за парту, то почти не чувствовала ног – от пережитого напряжения. А может быть, и от счастья. Это было переживание настоящего катарсиса – чувство исполненного долга, чувство правильно сделанного дела…
– Достаточно!.. Достаточно!..
* * *
«Октябрята – дружные ребята. Играют и рисуют, танцуют и поют – весело живут!»
(Пятое правило (?) октябрят)
* * *
«Стр. 133
Вопрос: Вы арестованы как активный участник нелегальной контрреволюционной организации. Требуем дать показания по этому вопросу?
Ответ: Я ни в какой нелегальной организации не принимал участия.
Вопрос: Вы лжете. Следствие располагает материалами, изобличающими вас как участника названной организации. Требуем говорить правду?
Ответ: Я еще раз заявляю, что контрреволюционной деятельностью я не занимался.
Вопрос: Вы продолжаете лгать, следствие еще раз требует, чтобы Вы показывали правдиво о своем участии в нелегальной организации. Или мы будем Вас изобличать?
… … …
Стр. 134
Вопрос: Вы лжете, следствию известно, что из город – Невеля вы выехали скрываясь от ареста за Вашу контрреволюционную деятельность?
Ответ: Да, я должен признаться, что из Невеля я выехал, боясь ареста за мое посещение синагоги, куда я ходил как верующий еврей, а также за резкие выступления против советской власти среди еврейского населения города Невеля.
Вопрос: Вы не все показали, следствию известно, что Вы принимали участие в деятельности контрреволюционной организации «Тифэрес-Бахурим», о деятельности которой предлагаем дать исчерпывающие показания?
Ответ: Я Аронштам признаюсь в том что с 1925 года по 1929 год состоял участником нелегальной организации «Тифэрес-Бахурим», которая существовала в городе Невеле. Названная мной организация из еврейской молодежи, проживавшей в городе Невеле, организовала нелегальный ешебот, где подготовлялись кадры для пропаганды еврейской религии среди еврейского населения, проживавшего в СССР. С другой стороны, молодежь, занимающаяся в ешеботе, наряду с изучением религиозного движения, восстанавливалась в контрреволюционном направлении, так как руководство и преподавательский состав при занятиях с ешеботниками высказывали свои враждебные взгляды к существующему Советскому строю и говорили клевету что партия и Советская власть притесняет еврейское население и что евреи могут только освободиться от зависимости Советской власти путем объединения в существующую нелигальную клерикальную организацию. По окончании ешебота, каждый ученик должен, вращаясь среди еврейского населения, вести контрреволюционную агитацию, добиваясь большего привлечения, главным образом еврейской молодежи в нашу нелегальную клерикальную организацию…….
