Так что папа «забыл» – не совсем, но так, чтобы «это» лежало в самом дальнем ящичке памяти.
И до конца девяностых ничего никому об этом не рассказывал.
А если бы он рассказал мне все это, когда я была еще девочкой,
как бы тогда я училась в советской школе?
Как бы вступала в ряды пионеров Советского Союза?
Как бы стояла в почетном карауле у портрета Владимира Ильича Ленина?
Как бы готовила политинформацию?..
Как бы я тогда собирала макулатуру?..
* * *
Мы набрали в рот воды
И сказали всем: замри!
А кто первый отомрет,
Тот получит…
Чаби, чаляби, чаляби, чаби, чаби…
Мы набрали в рот камней…
Чаби, чаляби, чаляби, чаби, чаби…
11
Прекрасно осознавая,
что весь советский народ
безусловно,
безоговорочно,
безотлагательно,
неукоснительно
осуждает все вышеизложенное
как наглую и враждебную неприкрытую ложь,
и опасаясь – трусливо и малодушно —
быть в этом изобличенной,
я признаюсь,
что:
сгущала,
усложняла
и
очерняла
картину советского детства.
Я, Аромштам, признаю, что последние десять лет хотела бы состоять в какой-нибудь организации, подрывающей ностальгию по советскому строю, по «школьным годам чудесным» (муз. Д. Кабалевского, сл. Е. Долматовского), по прочным советским знаниям (которые до сих пор отскакивают у меня от зубов), а также по Всесоюзной ленинской пионерской организации.
Но я понимаю, что год включает в себя 365 суток (а иногда даже больше).
А тут —
один раз тебя нашлепали (за то, что я не хотела читать журнал «Мурзилка», рассказ Куприна «Ю-ю» – слишком мелкие буквы там были),
один раз ты отлупила себя указкой,
один раз… ну это, с Мальчиком,
один раз тебя облапали (так ведь не изнасиловали же?),
один раз ночная нянька на даче в детском саду в наказание вымыла попу туалетным ершиком пятилетнему пачкуну (это вообще не обо мне, а о ребенке из маминой группы),
один раз тебе пригрозили вылить манную кашу за шиворот – слишком медленно ешь (такое всем говорили – и не только про манную кашу, но ведь не вылили? Или кому-то вылили?),
один раз (ну, может, два раза) во время дневного сна не выпустили в туалет (а некоторые воспитательницы вообще не выпускали, это принцип у них такой был),
один раз воспитательница подготовительной группы отобрала у тебя большущий белый гриб, пожарила и съела, а маме твоей сказала, что гриб был совсем червивый,
один раз завхоз детского сада решила зажарить кроликов из природного уголка (а ты за ними ухаживала все лето)…
Это же все «один раз».
И даже если я напрягу свою недобрую память, я все равно не смогу «покрыть» 365 дней, чтобы каждый день – страсти-мордасти. А 365 дней – это всего один год.
И ведь было много хорошего:
…восьмиклассник Леша Калашников из папиного класса научил меня рисовать морду зайца: сначала рисуешь восьмерку, положенную набок. Над ней – полукруг. А дальше – глаза, усы и уши. Можно уши сделать короткими, и тогда получится кот.
…у нас было общество по спасению птенчиков.
Птенчики падали с неба на землю. Мы подбирали их, выстилали обувную коробку ватой и кормили жуками-пожарниками.
Ни одного несчастного птенчика выходить не удалось.
Мы утешались тем, что заботливо их хоронили…
…мы часами прыгали в «классики». Биткой служила коробочка из-под гуталина. Коробочку наполняли землей. Прыгали без «топтушек»…
…мы часами играли в «резиночку» (для этой игры нужна резинка «от трусов»)…
…мы часами играли на улице в «вышибалы». Веселей всего было, когда мальчишки играли против девчонок.
…мы часами катались с горок: со снежных – на санках, с ледяных – на картонках, а еще прямо на попе и на ногах. Веселей всего было, когда мальчишки гонялись за девчонками.
Мальчишки, мальчишки несутся по снежным горам…
А-а-а!..
(Муз. А. Островского, слова И. Шаферана).
…мы вступали в ряды юных пионеров.
…маршировали на смотрах строя и песни.
…нам давали прочные знания, которые потом отскакивали от зубов.
…два раза в год (обычно) в школе объявляли сбор макулатуры. Мы ходили по домам и подъездам, звонили в двери и спрашивали: «У вас нет макулатуры?» Иногда у нас перед носом захлопывали дверь. А иногда нам везло: кто-нибудь вдруг отдавал нам ворох старых газет. Мы складывали их в стопки и перевязывали шпагатом. И закидывали пачки в лифт. Мы не могли утащить все набранное разом и выставляли у подъезда дозорного. В школе макулатуру взвешивали на весах. Пару раз наш класс (наш пионерский отряд) занимал первое место и нам выдавали грамоту.
Мы были «маленькие почемучки», «неутомимые фантазеры».
Нам некогда было скучать. Мы все время что-то придумывали. Жизнь вокруг нас кипела, просто била ключом.
А как мы читали! С каким увлечением! Какие прекрасные книги!
Книги были источником знаний, подлинных, настоящих – о Ленине, о пионерах-героях, о пламенных революционерах, о детях Революции, о крестьянском сыне Иване (притворявшемся дурачком), который неутомимо каждый раз превращался в царя. В каждой из этих книг были положительные герои. Мы равнялись на них.
Книги учили нас ставить высокие цели – и добиваться их!
Учили делать из сказки быль – без всякой волшебной палочки. Без шапки-невидимки, без ковра-самолета.
Просто ставишь перед собой высокую цель – и идешь к ней!
* * *
Вот иду я, гуляю. И вижу: ступеньки, ведут куда-то вниз, к подвальной двери. Дверь чуть-чуть приоткрыта. Внутренний голос тут же советует мне заглянуть, что там («дети – такие почемучки!», и все сказки примерно так и начинаются – с какой-нибудь странной двери). А там, за дверью, в подвале: свет, тепло и уют; сцена, красный бархатный занавес, большой портрет Ильича и во всю стену лозунг: «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить!» (Сл. Вл. Маяковского) – да это ж «красный уголок»! И там сидят несколько старичков. Я тут же вспоминаю, что дети должны уважать тех, кто отдавал все силы во имя строительства коммунизма (вар.: социализма). Во мне прямо вскипает потребность что-то сделать для них. Они придут, сядут в кресла, будут на нас смотреть. Будут думать: вот новая смена…
