– Думаете? Прямо человеком? – негромко, задумчиво и с явным сомнением произнесла Ольга.
– Ах ты… несчастная больная аферистка! – Никаноров побагровел до синевы. – Да я тебя…
– Мотор! – громко скомандовал Сергей. – Сезон следующий, заключительный. Давай, Вася.
– Что-то мне надоела эта самодеятельность, – поднялся муж Захаровой. – Пошли, Мария. Ты хотела зрелищ – ты их получила. До тошноты, полагаю.
– Вот уж нет, – Мария дернула супруга за рукав. – Садись. Хочу досмотреть, что там у нашей Лиды, супер-пупер дамы, которая за много лет пару раз мне кивнула свысока. Там, наверное, одни розы с бриллиантами да корзины с булками, которые они раздают нищим на паперти. А насчет тошноты… Когда уйдем с тобой, Гоша, придется разбираться с чьей-то беременностью, по поводу которой ты забыл меня поздравить. Легко не будет, дорогой.
Примерно так и выглядел первый кадр последнего сезона. Розы в вазах, бриллианты на дамах. Крупный план полной эффектной брюнетки в вечернем платье и с массивным колье на все декольте. Кадр задержали. Сергей представил даму:
– Это Екатерина Ивановна Никанорова, вторая жена покойного отца нашего почетного гостя – депутата Леонида Никанорова, свекровь его жены Лидии. Девичья фамилия Екатерины Ивановны – Васильева. Она дочь экс-министра одного ключевого министерства Васильева, который сейчас проживает в Италии. На счету бывшего министра много достижений и добрых дел, в частности, карьера первого зятя – Михеева, сейчас он беглый губернатор-миллиардер. Депутатство Леонида Никанорова тоже началось, когда министр был действующим. Сейчас Ивану Васильеву девяносто один год, он не слишком здоров, но сумеет присоединиться к нашему просмотру. Он будет самым коротким. Прием, на котором присутствовала Екатерина Никанорова, происходил четыре года назад. Дама, как видите, была цветущей. Но вскоре с ней случилось непоправимое несчастье, по документам – обширный инсульт, в результате которого она находится в специальном учреждении, где не встает с инвалидного кресла. Случилось это в квартире Никаноровых, они и оказали родственнице первую помощь. Вот вы видите документ с диагнозом из клиники, частной, платной. Замечу, что учреждение, где находится Екатерина Никанорова, охраняется как режимный объект. Даже мне не удалось туда попасть. Но выйти на связь получилось, аудиозапись есть.
В тот вечер – дату вы видите на мониторе – до приезда «скорой» в квартиру вошел дежурный наряд полиции с районным следователем. Их вызвали не хозяева, а соседи из-за криков в квартире. Следователь N – оставим его пока инкогнито – провел необходимую работу. Сделал снимки и видео в квартире, составил протокол. Через пять минут он был отозван начальством, все документы изъяли, уничтожили. Следователь и вся его группа были уволены из органов. Не было, типа, этого.
Но есть у следователя профессиональная хватка. Он успел не только оперативную съемку произвести, но и взять диск из камеры наблюдения, какие есть у нашего тревожного депутата в каждой комнате. После команды все бросить и уехать он нашел возможность сохранить и спрятать материалы и копию протокола в таком хранилище, что их не нашли при самом тщательном обыске.
Вот они. Вы видите ссору в благородном семействе. Вполне здоровая, но разъяренная Екатерина Ивановна поворачивается к пасынку, не исключено, что с целью выцарапать ему глаза. Но преданная жена Лидия наносит ей сокрушительный удар медной антикварной статуэткой по затылку. Дальше все то, что вы все уже знаете.
– Что скажете, Екатерина Ивановна?
– Меня удерживают насильно, – раздается громкий и четкий голос женщины. – Они скрывают свое преступление. Я хочу, чтобы об этом узнал мой отец. Мне не дают ему даже позвонить.
– Он слышит нас, Екатерина Ивановна, и видит сейчас материалы о событиях того вечера. Вы не сможете его увидеть, но оставайтесь на связи, вы его услышите.
Старый седой человек в видеочате долго не может ничего сказать. Он плачет, закрывая лицо руками.
– Катя, девочка, я смогу. Мне помогут эти люди. Я на самом деле даже не догадывался, мне этот мерзавец сказал, что ты не говоришь и не транспортабельна для переезда в Италию. Я не хожу уже пять лет, ты знаешь. Но я приеду в Москву с армией адвокатов. Они ответят, тебя поставят на ноги, ты уедешь со мной. Прости. Больше не могу говорить, мое сердце разбито.
– Жду тебя, папа, – твердо произнесла Екатерина. – И я из Москвы не уеду, пока эти убийцы и грабители не ответят. То, что произошло и происходит, является медленным убийством с корыстной целью. И мне кажется, если меня перестанут колоть всякой дрянью по его приказу, я встану сама.
– Спасибо, Екатерина Ивановна, до свидания, господин Васильев, я на связи, – произнес Сергей.
В кабинете ресторана было тихо, как в колумбарии. Только Мария смотрела на Лидию почти с восторгом. «Ну, ты и выдала! – было в этом взгляде. – Ну, ты и попалась, мама дорогая!»
– Мы все устали, – миролюбиво произнес Сергей, наливая себе и Ольге по бокалу шампанского. – Обойдемся без моралей с нашей стороны и угроз с вашей, Леонид. Силы теперь, как видите, равные, и на одной стороне правда. Не на вашей, констатирую. Я бы не посоветовал делать резких движений по отношению к информатору. Мне сейчас позвонила секретарь Ивана Васильева, документы слили в сеть. Через час все участники станут знаменитыми. Что тут делать? Если бы вы, Никаноров, были моим клиентом, сказал бы цинично: сдавать жену с потрохами. И тогда у вас остается только недонесение и сокрытие, а с такими обвинениями любой адвокат справится. Типа из любви и ради чести мундира. Что касется мундира, то у вас масса козырных карт, одна вообще – туз: депутатская неприкосновенность. Мы уходим. А вам могут принести шикарный ужин, который оплачен, но остался несъеденным. Рекомендую воспользоваться. Сами знаете: хорошие моменты жизни надо ловить. Приятного аппетита. К сожалению, не пожелаю удачи. И спокойная ночь у вас вряд ли получится.
Они вошли в квартиру Ольги, она сбросила у порога туфли на высокой шпильке, дошла до кровати и упала на нее прямо в своем шикарном платье. Ей казалось, что бурлящая кровь выбивает ее височные кости, рвет вены. Кадры видео, слова оскорблений, ненавидящие взгляды, угрозы – все вращалось в бешеном, беспощадном хороводе. Она не могла его остановить. Если бы получилось хотя бы рыдание, стало бы легче. Но слез не было.
– Я умираю, Сережа, – простонала она. – Это просто нереально для меня – такое вынести.
– Что ты чувствуешь? – присел на краешек кровати Сергей, глядя на нее, как доктор Айболит.
– Панику, ужас, потрясение, боль, стыд, жалость, ненависть. И страх. За все, что было и будет дальше.
– Дальше будет жизнь и уверенность в том, что она стоит того, чтобы за нее побороться и дорого заплатить. Мы все сделали правильно. Помочь правде – это не вина. Оскорбления мразей стоят дешевле, чем они сами. Их ненависть – признание твоей победы. И это было от бессилия. Ты была сильнее.
– Расскажи мне про Петю и этих людей, которые его полюбили, – прошептала Оля, как ребенок, который просит любимую сказку.
