— Не понимаю… Меня совсем никто не ищет? — спрашиваю наконец я. Больше у телевизора, чем у Микки.
— Кто тебе сказал?
— По мне, так твои фотографии должны уже в каждом выпуске показывать, — честно отвечаю я и делаю глубокий вдох. Не нужно показывать людям то, как ты их боишься. Мы все все-таки от животных произошли. Если человек видит, что его боятся, он начинает нападать.
— Про ограбление банка говорили, но моего лица никто не показывал, — говорит Микки.
— Я тебя отведу, — говорит он. Поднимается и идет к люку.
— Я никуда не пойду. — встаю с подоконника, убираю руки от хомяка и сжимаю их в кулаки. Упорно смотрю куда-то в плинтус, который теряется в белесом тумане отвратительного зрения. Никто не увидит мои настоящие глаза. Для меня это хуже изнасилования. — Думаешь, я не понимаю? Выживет Бонни или нет, ты все равно меня убьешь. Либо от злости, либо из страха, что я расскажу все полиции.
Ногти больно впились мне в кожу ладоней. Микки подходит ко мне и пытается заглянуть в глаза. Сейчас, наверное, кажется, что я слепая, потому что смотрю на несуществующий плинтус.
— Дыши. Просто дыши, — говорит он и подходит еще ближе.
Я делаю шаг назад, упираюсь в подоконник и продолжаю смотреть на плинтус.
— Я не буду сидеть в том подвале, лучше застрели меня сейчас… — У меня заканчивается весь запас воздуха и слов.
— Дыши, — слышу голос Микки. — Я отхожу, видишь? Все хорошо. Я не хочу тебе ничего плохого.
— Вижу, — сдаюсь я. Это звучало бы как сарказм, если бы тон не был таким жалким.
— Если ради того, чтобы спасти свою сестру, я должен буду кого-то убить, я это сделаю. По-моему, это правильно.
— Нет. Я юриспруденцию в Штатах изучала, так вот это совсем не правильно. — Тон уже почти нормальный.
— Пожалуйста, слышишь? Пожалуйста, потерпи еще немного. Через пару дней все закончится. Я обещаю. Хорошо? — говорит он и выжидательно смотрит на меня.
Киваю.
В его руках начинает вибрировать телефон. Он смотрит на определившийся номер и поворачивается ко мне.
— Мне нужно пять минут. Ты ведь будешь вести себя хорошо? Верно?
Киваю и смотрю в плинтус. Я остаюсь одна. Как только дверь за Микки захлопывается, начинаю пытаться открыть окно. Вижу, что Микки стоит сейчас на углу дома, держит руку с телефоном у уха и с тревогой косится на окно. Бесполезно. Я беру со стола пачку и закуриваю. Поворачиваюсь к окну. Хомяк от всех этих громких звуков забился вглубь клетки. Он с явным осуждением отворачивается от меня. Микки возвращается минут через десять. Он ставит чайник и молча делает кофе. Подходит и ставит на подоконник чашку и тарелку с бутербродами. Тут же делает шаг назад и поднимает руки вверх.
— Видишь? Я не хочу тебе ничего плохого. Давай договоримся, если все будет хорошо — а так и будет, — я высажу тебя возле твоего дома, ты постучишься в дверь и обнимешь своего отца. Все расскажешь и фоторобот составишь. Ты хоть знаешь, как я выгляжу? Для фоторобота?
— Не знаю, — бормочу я.
— Так подними глаза и посмотри, запомни, — говорит он и заглядывает мне в глаза.
— Ты в джинсах, странно… — невпопад говорю я.
— А в чем, по-твоему, я должен быть? — спрашивает он.
— Ты взял меня в заложники. Не знаю. В парандже? В костюме из латекса?
Он хмыкает.
— Давно ты с тем парнем встречаешься? — спрашивает вдруг он.
— Это мой жених, — говорю я. — Полгода.
— Как так вышло, если ты в Штатах училась? — хмурится он.
— Он ждал.
— Это странно. Вместе, это когда рядом. А так, я не понимаю.
— Он тоже учился, — оправдываюсь я.
— Ага, — саркастически соглашается Микки. — У меня тоже невеста есть, тоже вот жду.
— А в чем дело? — интересуюсь я.
— Она старше меня. Успешная, а я пока что никто, — сокрушается Микки.
— Давно вы знакомы?
— Да с детства ее знаю. Кайли Миноуг, хорошая певица, — разводит руками он.
— Когда свадьба? — спрашиваю я, не сразу поняв шутку.
— Думаю скоро, только она пока об этом не знает, — отвечает он.
— В заложники ее возьмешь? — улыбаюсь я и тут же понимаю, что опять сморозила глупость. Лучше молчать. Если ничего не говорить, твои слова не разозлят человека.
— Возможно, — соглашается он. Мы молчим какое-то время. Я сосредоточиваю все свое внимание на хомяке. — Расскажи мне о себе, Верена Вибек, — говорит он вдруг.
— Что именно?
— Да что угодно. Всегда интересовало то, как могло бы быть, если бы все было хорошо. Как живут счастливые люди? — спрашивает он и ищет что-то в телефоне.
— Я не знаю, — честно говорю я. Правда не знаю, как живут счастливые. Даже как живут, не знаю. Я жила полтора года назад, а потом превратилась в привидение. Я могу рассказать, как живут призраки. Они ездят в автобусах, наблюдают за тем, как живут другие люди, смотрят фильмы.
— Судя по соцсетям, ты перестала существовать полтора года назад, — заключает он, отрывая голову от телефона. — Ты ведь уверена, что я убью тебя, так? Ну, так исповедуйся, — говорит он.
— Ты не похож на священника, больше на палача, — отвечаю я.
— Ну, считай, что я на две ставки работаю.
Я пытаюсь задавать вопросы, но он упорно отшучивается и задает вопросы мне. Я тоже пытаюсь как-то вывернуться, но, в конце концов, отвечаю на один вопрос, потом на второй, а потом просто рассказываю обо всем. Меня начинает подташнивать от звука своего голоса. Никогда столько не говорила. Вернее, разговаривала много, но когда-то давно. Например, когда защищала японского каннибала Иссэя Сагаву. На улице темнеет, но я продолжаю говорить. Замолкаю, делаю вдох, считаю до десяти и снова говорю. Это напоминает сеанс у хорошего психолога. Микки молчит и лишь изредка что-то уточняет. Обычно какие-то детали.
— Ты не хотела никогда отомстить? — глухо спрашивает он.
А почему, интересно, я до сих пор не покончила жизнь самоубийством? Это единственное, ради чего действительно стоит жить.
— Лучший способ отомстить — жить дальше. Я пыталась, но, как видишь, у меня не получилось, — отвечаю я.
— По сколько часов в день ты изучала странички в соцсетях? — спрашивает вдруг он, и я чувствую, как он улыбается.
— Не знаю.
— Ты разговариваешь чужими статусами, — поясняет он. Микки поднимается с дивана и идет к кофеварке. Наливает еще воды в прозрачный чайник, засыпает туда несколько ложек кофе и подвешивает на специальный крючок. Нажимает на кнопку, и машина начинает утробно гудеть. Параллельно набирает чей-то номер телефона.
