— Мне пора спать, — почти шепотом говорю я и иду в комнату. Завтра я найду себе жилье, чего бы мне это ни стоило.
— Завтра с утра за тобой зайдет Анкель, постарайся на этот раз все не испортить, — бросает мне отец. — На работу я тебя устрою. Будешь секретарем в моей клинике.
— Я не хочу быть секретарем, — говорю я.
— А ты больше ни на что не способна, — бросает он. — К сожалению, — чуть тише добавляет отец, когда я уже захлопываю дверь комнаты.
В ту ночь я еще долго смотрю в зеркало и разглядываю дымящийся город на своей спине. Он такой красивый и реалистичный. Кажется, что на спине вход в другое измерение. Там нарисован мир, где фениксы возрождаются из пепла. Это ненастоящий мир. Он остался там, в Кельне, на фестивале фейерверков. «И пусть мосты, которые я сжигаю, освещают мне путь». Это написано там, в придуманном городе. Над правой лопаткой. Прошлое рано или поздно догонит тебя, как бы быстро ты от него ни пытался убежать и сколько бы мостов ни пытался поджечь.
* * *
Возвращение Верены Вибек.
Оказывается, наш любимый психопат не равнодушен к фейерверкам. Это и сыграло на руку самой знаменитой на сегодняшний день жертве психопата — Верене Вибек. Двадцатилетней дочери знаменитого врача каким-то чудом удалось уговорить психопата Микки пойти на фестиваль фейерверков в Кельне. Это и спасло девушку. Ее заметили сотрудники полиции и в тот же вечер доставили в Берлин. От комментариев она отказалась. Да и вообще произвела на журналистов весьма аутичное впечатление. Этим же вечером неподалеку от набережной в Кельне был обнаружен труп мужчины, личность которого устанавливается. Рядом с телом был нарисован феникс, фирменный знак психопата по имени Микки Нокс. Расследование по делу уже началось (www.tresh-tv.de).
Черт, Микки, что ты творишь?.. И почему меня нет рядом?..
На следующий день приходит Анкель. Он звонит в дверь и приглашает меня на прогулку.
— А как же твоя работа? — с надеждой спрашиваю я.
— Я работаю на твоего отца, — напоминает он и обезоруживающе улыбается. — У тебя очень красивые глаза.
В этот момент я убить его готова. Да. У меня сегодня прекрасные сиреневые глаза. Папа, кстати, даже не заметил, что у меня линзы. Уж он-то должен помнить мой настоящий цвет глаз. Он не заметил ни линз, ни шрамов по всему телу, ни феникса в горящем городе.
Мы с Анкелем долго шатаемся по городу. Он показывает мне большие торговые центры, месторасположение наиболее «приличных» баров и ночных клубов, которые сейчас еще закрыты. Доходим до центрального парка. Здесь я предлагаю засесть где-нибудь и посмотреть фильм.
— Зачем смотреть фильмы в парке на маленьком экране и сидя на траве? — непонимающе смотрит на меня Анкель. Он правда не понимает, зачем.
— Так просто. Прости. Глупая идея, — отвечаю я. И стараюсь молчать всю оставшуюся дорогу. Кажется, что я могу еще что-то настолько же глупое сказать. Не хочется выглядеть такой уж идиоткой.
— Здесь неподалеку есть милое место, — успокаивает меня Анкель. — Что-то вроде кинотеатра.
— Вроде?
— Да, — утвердительно заявляет он.
— У тебя всегда не бар, а что-то вроде. Более модное, — бормочу я.
Альтернативный кинотеатр — это кинобар, немецкая версия грайндхауса. На вывеске значится название — «Шошанна», выполненное в духе киноафиш тридцатых годов. Внутри несколько залов. В каждом из них одна стена представляет собой огромный экран, на котором крутят какой-нибудь старый фильм. Вдоль стен и перед экраном небольшие диванчики с журнальными столиками. Центр зала уставлен креслами и столами побольше. В меню в основном алкогольные коктейли и десерты.
Куросава, Антониони, Пазолини, Кавани — это фамилии режиссеров, фильмы которых крутят в тот день. Я их знаю, но в здравом уме и твердой памяти смотреть не стала бы. Какой смысл? Фильмы нужны для того, чтобы попытаться раствориться в этой истории, а если на экране герой уже пять минут многозначительно молчит, глядя в камеру, как-то не получается раствориться.
Тем не менее место мне нравится. За стойкой рецепции сидит девушка. Она с отсутствующим выражением лица смотрит что-то на экране своего компьютера. Судя по приглушенным наушниками звукам стрельбы, понимаю, что смотрит она хороший фильм.
— Мне бы подошла такая работа, — тихо говорю я Анкелю.
— Не смешно, — отвечает он и требовательно стучит по стойке, чтобы привлечь внимание девушки.
Он все-таки покупает билеты, и мы смотрим какую-то душераздирающую драму с элементами садизма. В зале мы вдвоем с Анкелем. Он то и дело поворачивается и смотрит на меня. Кладет руку на плечо. Неуютно. Когда фильм заканчивается, вздыхаю с облегчением. За время, проведенное с Микки, я забыла, что «кино — это слишком личное».
Выходим из зала. Девушка на стойке рецепции все так же увлеченно смотрит на действо, разворачивающееся перед ней на экране. Я встаю перед стойкой и не знаю, как привлечь ее внимание.
— На улице подожду, — бросает Анкель. Ему почему-то стыдно за меня.
— Слушаю, — вполне официально говорит девушка, снимая с себя наушники. Она «замечает» меня ровно в тот самый момент, когда за Анкелем захлопывается дверь.
— У вас в кинотеатре сотрудники не требуются? — спрашиваю я, пытаясь выглядеть столь же спокойно и безразлично, как Анкель.
— Вообще-то требуются, — потягивается она. — Платят мало, смены по двенадцать часов, — с насмешкой говорит она.
— Мне подходит, — отвечаю я.
С лица девушки слетает самодовольная ухмылка. Она недоверчиво оглядывает меня с ног до головы. Отхожу на шаг.
— Приходи ближе к девяти вечера, начальство будет на месте, — говорит она.
Благодарю ее и выхожу на улицу. Там стоит Анкель.
— В чем дело? — спрашиваю я, встречая на себе его недовольный взгляд.
— Я, конечно, понимаю, тебе тяжело пришлось. Эти месяцы тебя изменили. Нужно время… — Он говорит какими-то чужими словами. Будто вспоминает то, что обычно говорят в таких ситуациях.
— Но?
— Но у тебя отличное образование — и ты собираешься работать в кинотеатре?
— У меня нет образования, и да, собираюсь.
— Погоди, как нет?
— Я еще не закончила колледж, — напоминаю я. Естественно, я не говорю о том, что и не планирую его заканчивать. — Отец сказал, что устроит меня секретарем в больницу. Даже он считает, что я на большее не способна. Кинобар, по крайней мере, интереснее.
— Так что ты собираешься делать?
— Буду работать в кинотеатре, — повторяю я. — Послушай, я тебе больше не нужна, — не выдерживаю я.
— Не понял.
— Я тебе была нужна, чтобы закрепиться на работе. Отец и так в тебе души не чает, я тебе больше не нужна, — зло и цинично говорю все это. Мне стыдно и неприятно ровно до тех пор, пока Анкель вдруг не расплывается в улыбке. Пара проходящих мимо школьниц начинают нервно хихикать при виде его лучезарной улыбки.
