— Достаточно темно? — спрашивает кого-то Марко.
— Нормально, — слышу голос разнорабочего.
— Тогда можно пустить видео, — распоряжается Марко. Я с ужасом оборачиваюсь на экран. Там тот самый ролик. Его удалили из интернета по просьбе полиции, но он никуда не делся. Он здесь. Его только что распорядился показать сотрудник другого отделения полиции. Целой своре журналистов.
— Я… — вдох, — не давала разрешения. — Выдох.
— Давала, — беспечно потягивается Марко и показывает одну из подписанных бумажек. Я пытаюсь встать, но Марко одергивает меня.
— Демонстрация этих кадров покажется вам слишком жестокой. Мы бы просили воздержаться от показа этих кадров, но и скрывать это видео — означает давать ложную информацию о личности. Мы хотим показать то, из-за чего Верена Вибек превратилась в социопата.
Невозможно превратиться в социопата. Хотя бы потому, что этот термин уже не используется. А когда он был в ходу, им обозначали человека без способности к сопереживанию. Это генетическое отклонение. Мистер Джейкобсон говорил.
На растянутом полотне экрана какой-то верзила бьет меня по ребрам. Я отворачиваюсь и смотрю на журналистов. Джереми победоносно взирает на экран. Александр стыдливо отворачивается.
— Думаю, хватит. Теперь многим станет понятно, почему она стала такой. — Флемми с сочувствием смотрит на меня. — К сожалению, все мы мстим не тем, кто нас обидел. Мы просто мстим. Обидел нас один, а расплачиваются все остальные. Такое сплошь и рядом. Микки оказался лишь удобным оружием для самоутверждения Верены. Вот и все. Он не герой. Она не жертва. Верена, встань, пожалуйста.
Рука Джереми впивается мне в плечо. Я повинуюсь его приказу.
— Даже все эти символы придумал не он, — повторяет Флемми. — Верена, если позволишь, я чуть отодвину ворот твоей блузки, — обращается он ко мне. Естественно, моего согласия никто не дожидается. Флемми поворачивает меня спиной и отодвигает ворот так, что становится видна голова феникса и часть надписи «… мосты, которые сжигаю…». Слышу щелчки затворов фотокамер. Когда поворачиваюсь, все журналисты тянут руки, желая задать вопрос. Я почти не чувствую ног. Стараясь не упасть, решительно иду к двери, ведущей в участок. Из этого внутреннего двора можно и как-то по-другому выйти, но я знаю лишь путь через участок.
— Девушка, подождите, — кидается ко мне один из полицейских.
Нужно заполнить какие-то бумаги. Потом еще какие-то. Пресс-конференция уже завершилась, но меня все еще не выпускают из участка. Единственное, о чем я думаю: как дышать как можно тише?
Я выхожу на улицу ровно в половину двенадцатого. Все для того, чтобы первые репортажи уже попали в сеть. Если у Микки есть доступ к интернету, он должен будет что-то сделать. Эта пресс-конференция должна сыграть на руку Марко и Флемми. Они «разоблачили» нас с Микки. Осталось только его арестовать. Для этого мне достаточно будет спуститься сейчас в метро, где уже ждут разъяренные фанаты Микки. Чувствуется тонкий режиссерский почерк Джерри. Он всегда был отличным документалистом.
На улице дождь. Метро в пяти минутах отсюда. Станция выглядит безлюдно и пустынно. Она совмещена с подземным переходом. Она — почти стопроцентная копия той станции. В Бостоне. Наверное, я смотрюсь странно, стоя под проливным дождем буквально в шаге от спасительного входа в метро. Я пытаюсь зажечь сигарету, но та размокает в руках, так и не успев загореться. «Ложки не существует…» — звучат у меня в голове слова из «Матрицы». «Попробуй представить себя в другой роли» — слова Джейкобсона. Все возможно, пока ты не сделал выбор. Я могу просто сбежать, в конце концов. И все хитроумные планы разрушатся как карточный домик. Я пойду завтра на работу в кинотеатр. Все будут оборачиваться на меня, шептаться и смеяться за спиной. Возможно, выкручусь и меня не арестуют. Анкель, конечно, останется. Он даже женится на мне. До конца жизни он будет снисходительно похлопывать меня по плечу. Отец будет отчаянно продвигать по службе человека, соизволившего взять в жены его непутевую дочь. Это как сумочка от Prada, купленная за десять долларов. Может быть, все и завидуют, но ты точно знаешь, что это подделка.
Какие еще есть варианты? Когда зайду внутрь, будет новая постановка Марко и Джереми. Появится ли Микки? «Только не предавай меня. Не умирай и не убегай. Я буду искать. В обоих случаях». Он сказал это. Сейчас не верится. Да и, знаете, мало ли кто и что говорит. Я смотрю на мобильный телефон в руках. На нем крупные капли воды, которые скоро уже превратятся в подтеки. С третьего раза удается открыть сообщения. Телефон не слушается. Набираю текст, но продолжаю стоять и смотреть на вход. То и дело кто-то заходит туда. Кто-то оборачивается. Там должны быть люди. Это не тот день в Бостоне. Или, может, тот, но я буду в другой роли. Добавляю контакты для отправки, но так и не решаюсь отправить сообщение. Вдруг я ошибаюсь, мы все ошибаемся, и Микки просто не придет? Третий вариант — попытаться обыграть Марко и Джерри. Они повернули все так, что это я во всем виновата. Так и будет.
* * *
Захожу внутрь. Здесь достаточно тепло, но я уже не могу оценить этого. Промокла до нитки. За мной буквально тянутся подтеки воды. Спускаюсь по лестнице на перрон. Черт, это открытая станция. Тут есть крыша, поэтому можно укрыться от дождя, но ветер дует все так же.
На станции, помимо меня, еще человек пять. Встаю в самом конце платформы. Дождь нещадно барабанит по навесам, очень условно защищающим от дождя. Сжимаю в руках телефон. Замечаю, как двое подростков подходят ко мне. Один из них что-то говорит, но я не слышу его. И вот уже один швыряет меня об стену. Я успеваю только вдохнуть побольше воздуха. Поскальзываюсь и сползаю по стене. Дикая боль в области затылка. Вижу, как ко мне идут еще двое. Сжимаю телефон в руке. Какая-то девушка начинает визжать и звать на помощь. Марко не допустит жестокости, все будет в рамках допустимого законом. А закон, знаете, он ведь суров.
— Что же ты не звонишь своему спасителю? — нагибается ко мне Джереми Флемми. Он выглядит совершенно счастливым. — Ты же понимаешь, что мы будем продолжать, пока он не появится? Это называется психологическая реконструкция. Ты будешь переживать худшие моменты своей жизни до тех пор, пока не изменишься. Пока что-нибудь не изменится и кто-нибудь не появится. Марко подковал, кстати, — поясняет он.
Вижу на той стороне перрона какое-то движение. Интересно, это то, что я думаю, или просто оцепление? Черт. Нужно было подобрать линзы получше.
«Хотите увидеть Микки? Приезжайте на станцию метро Buch. Сейчас» — нажимаю «отправить».
В сообщении указываю следующую за этой станцию метро и рассылаю его по всем контактам журналистов, которые только накопала вчера в интернете. Пытаюсь подняться. В той стороне уже человек пять. Не могу никого разглядеть. Одна фигура отделяется. Если бы я снимала кино, сейчас бы играла очень жесткая музыка. Микки. Сейчас я вижу, что это он.
— Опустите оружие и поднимите руки вверх, — раздается из того конца платформы.
Микки. Волосы его мокрые от дождя. Лицо посерело. Он смотрит на Джереми. Поднимает руки вверх. Обе. Сведенные вместе. Черт. Он целится в него. В Микки целятся человек семь. Это те, кого я вижу. Слышу шум приближающегося поезда. Поездам абсолютно все равно то, что происходит на платформе. Это не переход. Здесь все можно изменить. Достаточно лишь вовремя попасть в вагон. Я кидаюсь на Микки и валю его с ног. Оглушительный звук выстрела. Удар, куда-то в лопатку. Мы в десяти сантиметрах от открытых дверей поезда. Еще секунд тридцать от силы. Почему тут так тихо?
