— Ты как? — спрашивает Верена. Она кашляет от гари и дыма.
— Лучше не бывает, — бросаю я и начинаю орать на Виктора. Пытаюсь его ударить, но женщина-полицейский останавливает меня.
— Нельзя так трюки ставить!
— Я вас понимаю, сэр, но вы в общественном месте, — сдержанно говорит она. По ее тону понятно, что мы доставили ей слишком много проблем. Пора уходить. Как можно скорее. Выкидываю остатки куртки в урну и беру Верену за руку.
Пока Виктор благодарит всех за помощь, мы с Вереной идем вниз по улице. Дома здесь построены прямо по границе канала. Одна их стена утопает в воде. Видим небольшой балкон, принадлежащий одному из кафе. Он настолько низко, что его пол чуть ли не касается воды. Идем туда. Спрашиваем где туалет. Только сейчас замечаю, что она хромает.
— Покажи ногу, — требую я.
— Зачем? — Она краснеет. Вроде как я застукал ее за чем-то неприличным.
— Покажи ногу, — повторяю я, не обращая внимания на ноющий ожог на руке. Ничего страшного. Маслом могло и сильней ошпарить. Но боль все равно дикая. Не выдерживаю и с силой усаживаю ее на диван. Присаживаюсь и вижу, что ее кеды… приварились к ноге. Пластмасса расплавилась и впилась в кожу. Кое-где на подошве виднеются дырки. Оттуда выглядывает красная от ожога кожа. — Ты сказать не могла?! — ору я.
Верена Вибек не могла сказать о том, что она обожглась, что ей страшно или больно, не могла снять линзы и показать свои настоящие глаза. Не знаю почему. Боялась? Когда ей требовалась помощь, она просто делала шаг назад. И не имеет значения, что на одной ноге. Мне кажется, она в этот момент хотела отпрыгнуть.
18. В эфире
Микки
Когда сюда заявляется Виктор, босая Верена ведет себя как ни в чем не бывало. Только ноги прячет под лавку. За сто евро владелец кафе отдает нам в аренду балкон на несколько часов. Здесь мы организуем нечто вроде офиса. Тут есть несколько розеток, столы, кофе и сэндвичи. Достаточно, чтобы нарезать видео. Ролик, который получается на выходе, заканчивается еще эпичнее, чем ожидалось. Я падаю на Верену, пытаясь сбить огонь с волос.
«Загрузить».
Теперь остается только ждать.
— Ну как? — спрашивает Верена.
— Уж популярнее интервью о том, что все мы неудачники, — бормочет Виктор, поглядывая на меня.
Killer: Офигеть. Не верю, что такое возможно.
Черная Луна: хотела бы я там оказаться…
9669: в качестве кого?
Пчелка: А где это вообще?
Черная Луна: Кого угодно.
9669: Хорош врать.
Черная Луна: Я бы не хотела сгореть на том мосту, так что ты не прав.
9669: А я молчал.
Killer: Пчелка, похоже на Брюссель.
9669: Кельн.
Killer: 9669, а если я скажу, что дважды два четыре, ты начнешь доказывать, что на самом деле пять?
Черная Луна: В Амстере есть похожая площадь.
9669: Амстер? Не знаю такого города.
Пчелка: ОМГ, один тролль может испортить все что угодно.
Ботаник: Может, это вообще Штаты?
Hindi: Или Латинская Америка?
Это игра. Набери больше просмотров, и будет тебе счастье. Увлекает. Особенно если счет уже идет на тысячи. Только с видео, которое заканчивается ужасным криком моей мамы, эти цифры нельзя сравнивать. Это вроде как поставить играть новичка с олимпийским чемпионом. Без шансов.
Я поднимаюсь и отхожу к бортику балкона, чтобы покурить. Передо мной красивые европейские дома. Посередине канал. У меня есть деньги и человек, ради которого стоит жить. Это все, о чем я мечтал. Даже несмотря на дикую боль в руке, этот момент стоит запомнить. Мой мозг хреново устроен. Он способен испортить даже самые счастливые моменты жизни. Всегда это знал. Я думаю о маме. Как так вышло? Где был тот момент, когда она из красивой молодой женщины с отрешенным взглядом превратилась в сумасшедшую? Я морщусь даже от того, что думаю так о своей маме. И все равно, когда она сошла с ума? Почему я стал главным ее кошмаром?
Прямо над дверью тут висит телевизор. Пульт от него валяется на одном из четырех столиков. На экране идут новости без звука. Внизу бежит строка с текстом, но мне лень читать. Я просто наблюдаю за движением в кадре. Кто-то что-то взорвал. Несколько человек пытаются скрыться от пожара. Кадры сменяются наводнением. Показывают, как какой-то дедушка меланхолично сидит на крыше небольшого здания. Он держит в руках кота и машет палкой пролетающему над ним вертолету. Сюжет вновь сменяется. Теперь на экране знакомое лицо с синими прядями волос. Девушка-фармацевт из аптеки. Она в белом халате стоит на фоне витрины с лекарствами и о чем-то говорит. Ее губы беззвучно шевелятся, а затем расплываются в счастливой улыбке. Читаю строку внизу:
«…переживает неслыханный наплыв покупателей. Особенной популярностью пользуются средства от кашля». На экране показывают то, как я стою и разглядываю витрину с ментоловыми сиропами.
Я уже хочу было окликнуть Верену с Виктором, но тут дверь открывается и я машинально смотрю на вошедшего. Ленц. Мы встречаемся глазами. Он вздрагивает и отводит взгляд. Лучше бы он так не делал. Я срываюсь с места и буквально впечатываю его в стену.
— Стой! — отчаянно орет Верена.
Я не слышу ее. Не хочу слышать. Она ловит момент между ударами и умудряется встать между ним и мной.
— Он должен мне триста тысяч евро, — максимально тихо говорю я.
— Сто пятьдесят, — говорит Верена и смотрит в мое плечо. Она не смотрит в глаза почти никогда.
— Почему сто пятьдесят? — почти спокойно спрашиваю я.
— Потому что, — очень по-женски отвечает Верена.
— Я верну их. Обещаю, — говорит она. — Дай мне пятнадцать минут, ладно?
Ленц пытается отдышаться. Он выглядит сейчас так жалко, что мне становится противно.
— Ты знала, что он придет? — спрашиваю я самую очевидную вещь. Она кивает. — Ты его пригласила? — Она снова кивает.
Я сажусь на стул и закуриваю тысячную сигарету.
— Объяснишь?
— Как там просмотры? — интересуется Ленц у Виктора.
— Слабовато, — отмахивается тот.
— Сейчас исправим, — расплывается в улыбке Ленц. Он поправляет очки и кладет на стол сумку с ноутбуком.
— Я вообще-то тоже немного не в теме, — говорит Виктор. На этот раз он отрывает голову от экрана.
— Сделай новости погромче, — просит Ленц и демонстративно закатывает рукава. Кажется, он себя чувствует королем мира. Мне просто становится интересно наблюдать за происходящим.
