— Посмотрите, это она! — кричит кто-то из женщин.
— Точно, это она.
— Такие, как они, убивают наших детей! — визжит женщина в сером плаще. Она визжит по-чешски. С трудом, но я понимаю ее. Знаете, в данном случае по интонации обо всем можно догадаться. Даже если вы знаете только китайский, к примеру.
Все эти разъяренные дамочки обступают меня. И вот я уже окружена взбешенными женщинами всех возрастов. Они кричат, что я исчадие ада и девушка Антихриста, у меня нет ничего святого, я убиваю и пожираю их детей… Даже не знакома с их детьми, в конце концов. Их искореженные злостью лица — на расстоянии вытянутой руки. Делаю шаг назад, и кто-то с силой пихает меня в спину. Тычет пальцем в татуировки и что-то орет.
Снова пытаюсь убежать. Выбраться из этого ужаса. Исчезнуть. Это единственное, чего я правда хочу, — исчезнуть.
Кто-то берет меня за плечи. Микки. Его ладони сейчас крепко держат меня и закрывают спину от бесконечных тычков разъяренных женщин. Он достает пистолет. Все тут же прекращают кричать. Где-то вдалеке слышатся угасающие выкрики, но и они вскоре стихают.
— Антихрист здесь я. А не она. Вопросы какие-нибудь еще есть? — кричит он. По-немецки. Но все прекрасно его понимают.
Он отталкивает женщину, которая пнула меня, когда я попыталась сделать шаг назад. В руках у нее бутылка с желтой тягучей жидкостью. Подозреваю, что она планировала меня поджечь. Она неоригинальна. Мы уже использовали этот трюк в одном из роликов.
Когда заходим в лофт, я утыкаюсь в грудь Микки и рыдаю. Прямо при входе. Просто не хочу открывать глаза. Лимит везения исчерпан, понимаете. Я опять проиграла. Нужно исчезнуть, пока меня кто-нибудь не убил. Нужно раствориться. Прекратить эту глупую имитацию жизни. Я не…
Я не замечаю, что говорю все это вслух, размазывая сопли и слезы по свитеру Микки.
* * *
— …И можешь не возвращаться! — орет голос мистера Джейкобсона. Камера пока не включена, можно только слышать голос. Что-то стукает, затем слышен хлопок двери. Мат — и тишина. Наконец камера включается. На экране мистер Джейкобсон с аккуратно подстриженной бородкой. В бандане с черепами.
— Здравствуйте, — говорю я.
— Привет, — говорит он и пытается по-другому установить экран. Он смотрит на свое изображение и ему явно не нравится ракурс. — Мне сразу раздеваться, или предпочитаешь прелюдию? — спрашивает он.
— Простите? — я поперхнулась чаем.
— Ты оплатила восемь часов психотерапии, я подумал, что это непристойное предложение, — пожимает он плечами.
— Вам сорок семь лет, — возмущаюсь я, хотя все равно начинаю улыбаться.
— А ты знаменитая аутичная Верена, мало ли что тебе в голову взбредет! Кто вас, извращенок, знает…
— Нас правда смотрят в Нью-Йорке? — поражаюсь я.
— И в Мельбурне с Бангкоком. Не поверю, что ты не читаешь форумы.
— Читаю, но как-то все равно не верится.
— Ты добилась своего, пора признать, — говорит он. — Не понимаю, правда, зачем грабить продуктовый магазин на следующий день после ограбления банка.
— Попросили, — нехотя говорю я.
— Так и знал, что все это подстава, — говорит Джейкобсон. — Хоть пара реальных роликов была?
— Да. Первое ограбление банка. Там, где меня в заложницы взяли. И про Ифти. И еще там, где подстрелили. Довольно много роликов вообще-то было.
— Да ладно, и тот тоже? — по-детски реагирует он.
— Да. Почти. Я хотела найти Микки и подстроила все. Чтобы мы могли сбежать.
— Черт, ты восхитительна!
— Спасибо.
— Так в чем проблема?
— На меня сегодня напала толпа разъяренных дамочек и назвала меня… девушкой Антихриста, по-моему.
— Это лучи славы, Верена. Я выключу ноутбук, если скажешь, что ты этого не хотела.
— Нет. Не хотела. Я… хотела доказать, что еще жива. Хотела отомстить и исчезнуть.
— И?
— Пора исчезать, а я еще не отомстила.
— А Микки? — тихо спрашивает он. — Ты его правда любишь?
— Да. Наверное. Не знаю. Но без него страшно.
— Ну да. А с психопатом, застрелившим… сколько там? по меньшей мере троих человек, ты чувствуешь себя в безопасности… Понимаю.
Он долго расспрашивает о том, как мы все снимаем. О Викторе и Ленце. Особенно долго расспрашивает о Марко и том, как ему удалось столько о нас узнать. Говорит, что Марко снимает лучше. Почти как репортажи Флемми…
— Джереми Флемми?
— Да. Он процветает, если ты хотела об этом узнать.
— Я не хотела знать о том, что он процветает. Я бы хотела узнать о том, как процветают незабудки на его могиле.
— Фу, как грубо. Но ведь кое-кто заделался режиссером, как и Флемми, так?
— На что вы намекаете?
— Ни в коем случае! За такие деньги, которые ты мне платишь, я обязан говорить прямо.
— Вам это не выгодно. Вы ж почасовую оплату берете.
— Ты забываешь, что я работаю по предоплате. И сколько бы ни продлился наш разговор, твои 400 баксов я не верну.
— И не надо. У меня много денег.
— Это повод повысить мою ставку.
— Мистер Джейкобсон, как долго вы намерены обсуждать свою ставку?
— О ней я могу говорить бесконечно долго.
Полагаю, что с точки зрения психологии этот разговор — бессмысленная трата четырех сотен баксов. Мистер Джейкобсон самый плохой и самый дешевый психолог Нью-Йорка, в конце концов. Но, на самом деле, он правда поднимает настроение. Тут я слышу, как просыпается Микки. Вскакивает и подходит ко мне в темноте ночи.
— Черт, у тебя там привидение! — орет мистер Джейкобсон.
Я оборачиваюсь.
— Микки, приятно познакомиться. Ты кто? — Микки хмурится спросонья, садится ко мне на подоконник и закуривает.
— Тот самый Микки Нокс? — спрашивает мистер Джейкобсон.
— Тот самый. Сейчас еще Виктор с Ленцем подтянутся, пойдем грабить кого-нибудь, — хмыкает он.
— Моя дочь жизнь бы отдала за ваши автографы. — И это не звучит как шутка.
Одно окно на двоих. Возможно, это прозвучит банально, но все это успокаивает и вселяет надежду. Мы не закончим, как Бонни и Клайд, нашу машину не расстреляют из сотни револьверов. И не как Сид и Нэнси. Микки не убьет меня в наркотическом угаре. Наверное. Я с подозрением кошусь на него. И не как Курт и Кортни. Никто из нас не собирается кончать жизнь самоубийством. Или все-таки застрелимся. Может, даже вдвоем. В конце концов, все когда-нибудь заканчивается. Мне правда сложно себе представить то, как я готовлю на кухне ужин, а Микки подстригает газон. С другой стороны, у нас есть деньги на дом. И подоконник. Один на двоих. За окном целый мир, полный надежд и возможностей. И сейчас почему-то кажется, что мы обязательно победим. Возможно, мистер Джейкобсон и не самый паршивый психолог в Нью-Йорке. Он просто себя не ценит. 50 баксов в час… Он достоин большего.
