– Потому что если он станет возражать… я не думаю, что он станет, но если вдруг будет… то у нас останется еще день в запасе, чтобы насладиться своим счастьем, поскольку мы будем пребывать в неведении… Ну, о чем ты так глубоко задумался?
– Я думал о том, как моему любимому другу Найту понравилась бы эта сцена. Я хотел бы, чтоб он был рядом с нами.
– Кажется, ты им очень увлечен, – отозвалась она, и нотки ревности прозвучали в ее голосе. – Должно быть, он очень интересный человек, раз сумел так высоко подняться в твоем мнении.
– Интересный! – вскричал Стефан, лицо его просияло, он загорелся пылом. – Тебе следовало сказать: благородный.
– Ох да, да, я и позабыла, – сказала она немного саркастическим тоном. – Самый благородный человек во всей Англии, как вы изволили сказать вчера вечером.
– Он прекрасный человек, и можете смеяться над этим, если вам угодно, мисс Эльфи.
– Знаю, он твой герой. Но чем же он занимается? Всем на свете?
– Он писатель.
– Но что же он написал? Я никогда не слышала его имени.
– Потому что он сам и несколько других, таких же, как он, объединились в огромное МЫ, а именно в неосязаемое общество, что называется «Презент», это общественно-литературный журнал.
– И он всего лишь обозреватель?
– ВСЕГО ЛИШЬ, Эльфи! Ты что, можно сказать, это честь – писать для «Презента». Гораздо почетнее, чем быть сочинителем романов.
– Это камень в мой огород и нападки на мой бедный роман «ПРИ ДВОРЕ ЗАМКА КЕЛЛИЙОН».
– Нет, Эльфрида, – тихо сказал он, – я вовсе не это имел в виду. Я хотел сказать, что он и впрямь выдающийся литератор в некотором смысле слова, а не простой обозреватель. Он пишет вещи более высокого класса, чем обзоры, хотя порой пишет и рецензии на книги. Его обычными произведениями являются социальные и критические эссе – вот что публикуется в «ПРЕЗЕНТЕ», а не только литературные обзоры.
– Я допускаю, что он талантлив, раз пишет для «Презента». Нам присылают этот журнал, но нерегулярно. Я хотела, чтобы папа оформил подписку, но он такой консервативный. Ну, следующее, что мне откроется о мистере Найте… он добрейшей души человек, сдается мне.
– Он человек превосходный. Надеюсь, когда-нибудь я стану его близким другом.
– Разве сейчас вы с ним не друзья?
– Нет, не настолько близкие, – отозвался Стефан таким тоном, словно предположение Эльфриды было экстравагантным. – Видишь ли, это вышло вот как, он родом из тех же мест, что и я, и он меня кое-чему учил; однако я пока еще не могу назвать себя его близким другом. Как я буду счастлив, когда стану богатым и знаменитым и смогу держаться с ним на равных! – И глаза Стефана засияли, как звезды.
Нежные губки Эльфриды начали надуваться от обиды.
– Ты все время думаешь о нем и любишь его больше, чем меня!
– Нет, честное слово, нет, Эльфрида. Это совсем другое чувство. Но я очень ценю его, и он заслуживает даже большей привязанности, чем я питаю к нему.
– Ты стал неучтивым и заставил мою ревность взмыть до небес! – закричала она капризно. – Я знаю, ты никогда не будешь говорить о третьей особе в наших отношениях так тепло, как ты рассказываешь о нем.
– Но ты не понимаешь, Эльфрида, – сказал он, сделав беспокойное движение. – Тебе придется когда-нибудь с ним познакомиться. Он столь блестящий… нет, «блестящий» – не слишком-то подходящее определение… столь глубокий по мысли… нет, «глубокий» – тоже не подходит, чтобы охарактеризовать его… он способен приворожить тебя, беседуя с тобой. Он – самый желанный друг на свете, и это и вполовину не отражает всех его достоинств.
– Мне безразлично, насколько он хорош, я не хочу с ним знакомиться, поскольку он становится между тобою и мной. Ты о нем думаешь дни и ночи напролет, и всегда гораздо больше, чем о ком-то другом; и когда ты о нем размышляешь, я полностью исчезаю из твоих мыслей. И мне отнюдь не нравится, что ты так тепло отзываешься о нем, когда наша любовь только-только расцвела. Стефан, представь, что вот я и этот человек, этот твой Найт, мы оба тонем, и ты можешь спасти лишь одного из нас…
– Да… глупейшая, старая, как мир, проверка – кого бы я спас?
– Да, кого? Не меня.
– Вас обоих, – сказал он, пожимая ее безвольно повисшую руку.
– Нет, так не пойдет, только одного из нас.
– Я не могу на это ответить, я не знаю. Это неприятно – просто ужасный выбор.
– Ага, так я и знала. Ты бы спас его, а меня оставил бы тонуть, тонуть, тонуть… слышать ничего не желаю о твоей любви!
Она попыталась придать своим словам игривый тон, однако в последней фразе веселость была явно натянутая.
Вымолвив эти слова, она рысью ускакала вперед, завернув за угол, которого избегала пешеходная тропинка, а затем, немного впереди, дорога и тропинка опять сходились вместе. Появившись рядом с ним вновь, она умышленно смотрела в сторону и держала его в прохладной тени своего неудовольствия. Он обошел кругом и стал идти так, чтоб находиться в поле ее зрения.
– Ты обиделась, Эльфи? Почему ты молчишь?
– Тогда спаси меня, и пусть твой мистер Умник утонет. Я ненавижу его. А теперь что ты выберешь?
– Честное слово, Эльфрида, ты не должна настаивать на ответе на такой страшный вопрос. Это просто глупо.
– Тогда я больше не останусь с тобой наедине. Это очень дурно с твоей стороны – так меня терзать! – Она рассмеялась тому вздору, который болтала, однако продолжала упорствовать.
– Ну же, Эльфи, давай помиримся и будем друзьями.
– Скажи тогда, что ты спасешь меня, а его оставишь тонуть.
– Я спасу тебя… и его тоже.
– А его оставишь тонуть. Ну же, или ты не любишь меня! – продолжала она его дразнить.
– А его оставлю тонуть, – выпалил он отчаянно.
– Вот, теперь я вся твоя! – закричала она, и огонек женского триумфа зажегся в ее глазах.
– Воля ваша, мисс, только одна сережка на вас, иль не быть мне живой, – возвестила Юнити, едва они вступили в холл.
С выраженьем лица, где все говорило о непоправимом несчастье, Эльфрида тут же взметнула руку пощупать себе мочку уха.
– Ну вот! – закричала она, глядя на Стефана глазами, полными упрека.
– Я совсем забыл, в самом деле. Я только теперь вспомнил! – отвечал он с виноватою миной.
Она круто повернулась на месте и решительным шагом направилась в заросли кустарника. Стефан последовал за ней.
– Если бы ты попросил меня следить за чем-нибудь, Стефан, я бы выполнила это так же неукоснительно, как религиозную заповедь, – начала она капризным тоном, едва услышала позади себя его шаги.
– Забывчивость простительна.
– Что ж, ты найдешь ее, если ты хочешь, чтобы я уважала тебя и дала согласие на обручение, когда мы пойдем просить благословения у папы. – Она задумалась на мгновение и прибавила более серьезным тоном: – Я знаю, где я уронила ее, Стефан. Это случилось на скалах. Я помню, тогда возникло слабое ощущение, что во мне что-то переменилось, но я была слишком занята, чтобы обратить на это внимание. Вот где она теперь лежит, и ты должен вернуться и осмотреть там все вокруг.
