– Пуф-уфф, как же жарко, сил нет! – сказал мистер Суонкорт, словно его мысли витали далеко от того, что он видел перед собой. – Я заявляю, что часы у меня в жилетном кармане так разогрелись, что я едва ли вынесу прикосновение к ним, чтобы узнать, который час, и весь мир сейчас пахнет, как внутренность шляпы.
– Как мужчины на тебя заглядываются, Эльфрида! – сказала пожилая леди. – Опасаюсь, что ты уничтожаешь меня.
– Уничтожаю вас?
– Как бриллиант уничтожает опал при близком соседстве.
– Я заметила, как несколько леди и джентльменов смотрели на меня, – сказала Эльфрида бесхитростно, демонстрируя свое удовольствие оттого, что ее заметили.
– Моя дорогая, ты не должна говорить «джентльмен» в наши дни, – отвечала ее мачеха тоном лукавой заботы, что так шел к ее некрасивости. – Мы передали «джентльмена» среднему классу, что стоит ниже нас, где это словечко все еще употребляется на балах у торговцев да на провинциальных чаепитиях, я уверена. Там оно к месту.
– Что же я тогда должна говорить?
– «Леди и МУЖЧИНЫ» – всегда.
В этот миг в потоке экипажей появился фаэтон, что продвигался в противоположную сторону, который целиком был выкрашен роскошною краской индиго – цвет полуночного неба, – колеса и края фаэтона были выделены деликатными штрихами ультрамарина; ливреями слуг были темно-синие камзолы и серебряные галуны да бриджи нейтрального индийского красного цвета. Все это образовывало органическое целое, а влекла фаэтон пара темно-гнедых меринов, которые двигались вперед посредственно-усердной рысью, выступая очень элегантно, и мерины эти изредка так вздрагивали разными частями своего тела с набухшими жилами, как если б они были выше всего этого.
В том экипаже сидел джентльмен, наиболее определенная характеристика коего была такова, что он неким образом напоминал добродушного торговца-путешественника высшего класса. Рядом с ним сидела леди со скользящими по поверхности, затуманенными глазами, ее телосложение относилось к классу «интересных» женщин в той его части, где «интересная» внешность переходит в болезненный вид, а ее величайшим удовольствием, надо полагать, было ничему не радоваться. Напротив этой пары сидели две маленькие девочки в белых шляпках с голубыми перьями.
Леди увидела Эльфриду, улыбнулась и поклонилась, она тронула своего супруга за локоть, а тот повернулся и ответил на приветственное движение Эльфриды галантным приподниманием шляпы. Затем две девочки протянули свои ручки к Эльфриде и ликующе рассмеялись.
– Кто они? Ба, лорд Люкселлиан, не правда ли? – сказала миссис Суонкорт, коя сидела рядом со священником, повернувшись спиной к этому экипажу.
– Да, – отвечала Эльфрида. – Он – единственный мужчина из всех, что я видела, которого я всегда считала более красивым, чем папа.
– Спасибо тебе, дорогая, – сказал мистер Суонкорт.
– Да, но твой отец гораздо старше. Когда лорд Люкселлиан приблизится к его годам жизни, он будет далеко не так красив, как наш мужчина.
– Спасибо и тебе тоже, дорогая, – сказал мистер Суонкорт.
– Смотрите, – воскликнула Эльфрида, все еще глядя на них, – как эти маленькие прелестницы хотят ко мне! Одна из них даже расплакалась, так они хотят, чтоб я к ним подошла.
– А мы сейчас только что говорили о браслетах. Взгляни-ка на украшения леди Люкселлиан, – сказала миссис Суонкорт, как раз когда баронесса подняла руку, чтобы поддержать одну из девочек. – Они скользят по ее руке – велики наполовину. Ненавижу лицезреть дневной свет между браслетами и запястьем; я удивляюсь, как это у женщины недостало хорошего вкуса.
– Уверяю вас, это совсем не так, – запротестовала Эльфрида. – Это руки у нее очень уж похудели, у бедняжки. Вы и представить себе не можете, как она переменилась за эти двенадцать месяцев.
Кареты подъехали друг к другу поближе, и между двумя семействами произошел более дружеский обмен приветствиями. Затем Люкселлианы пересекли улицу и развернулись у платанов, ставши прямо позади экипажа Суонкортов. Лорд Люкселлиан вышел из экипажа и прошел вперед со смехом, который звучал как музыка.
Голос был его привлекательной мужской чертой. Люди любили слушать его голос и прощали ему то, что у него не было никаких талантов. Знакомые запоминали мистера Суонкорта по его манерам; они запоминали Стефана Смита по его лицу, лорда Люкселлиана – по его смеху.
Мистер Суонкорт сделал несколько дружеских замечаний – среди прочих было замечание о жаре.
– Да, – сказал лорд Люкселлиан, – мы тут в полдень проезжали мимо окна лавки торговца мехами, и тамошний вид наполнил нас всех таким ощущением удушья, что мы были рады умчаться прочь. Ха-ха! – Он повернулся к Эльфриде: – Мисс Суонкорт, я едва ли встречался с вами или перемолвился словом с той поры, как вышло в свет ваше блестящее литературное достижение. Я не имел ни малейшего понятия о том, что славная девушка делает заметки в безмятежном Энделстоу, или я бы непременно навязал своим друзьям, да и себе самому тоже, куда более приличное поведение. Суонкорт, что же вы мне ни разу не намекнули?
Эльфрида, затрепетавшая, покрасневшая, рассмеялась и сказала, что не о чем было намекать etc, etc.
– Что ж, я считаю, что с вами недостойно обошлись в «Презенте», у меня в том нет ни малейших сомнений. Настрочить такую тяжеловесную рецензию, какую они состряпали, на такую элегантную безделицу, как «При дворе замка Келлийон», это же абсурд.
– Что? – промолвила Эльфрида, распахнув глаза. – На мою книгу опубликовали рецензию в «Презенте»?
– О да, разве вы ее не видели? Ба, да ведь уже прошло четыре или пять месяцев, как они ее напечатали!
– Нет, я никогда ее не читала. Как я об этом жалею! Стыд и позор моим издателям! Они обещали присылать мне каждую рецензию, как только она появится.
– Ах, я теперь почти опасаюсь, что принес вам такую неприятную весть, а я-то намеревался вас поддержать из галантности. Будьте уверены, они думали, что ничего путного не выйдет из отправки такой рецензии, и таким образом уберегли вас от ненужной боли.
– Ох, нет, я и впрямь рада, что вы рассказали мне о ней, лорд Люкселлиан. Это совершенно непростительная доброта с их стороны. В той рецензии сильно настроены против меня? – спросила она, вся дрожа.
– Нет, нет, совсем не так… хотя у меня почти вылетело из головы ее точное содержание. Она была просто… просто резкая, знаете… невеликодушная, вот как. Но, право слово, моя память не позволяет мне говорить с уверенностью.
– Мы заедем в офис «Презента» и сейчас же попросим тот номер, ведь правда, папа?
– Если ты так беспокоишься об этом, дорогая, мы поедем туда или пошлем кого-нибудь. Но лучше это сделать завтра.
– И сделайте мне маленькое одолжение, Эльфрида, – тепло сказал лорд Люкселлиан, всем видом выражая, как он опечален, что принес новости, которые ее расстроили. – На самом деле меня к вам направили особым посланцем от моих маленьких Полли и Кэти: просить вас пересесть в наш экипаж и побыть с ними немного. Сам я пешком направляюсь на Пиккадилли, а моя жена остается одна с ними. Боюсь, они у меня довольно-таки балованные дети, однако я почти пообещал им, что вы придете.
