– Положение дел таково, что я склонен сказать ему, или, во всяком случае, я не буду причинять себе беспокойство, тревожась о том, что он узнает. Как-нибудь он да узнает, что это тот самый приход, где живет отец молодого Стефана; что же заставляет тебя так тревожиться?
– Я не могу сказать, но обещай – молю, не рассказывай ему ничего! Это меня погубит!
– Пффф, дитя. Найт – славный малый и сообразительный человек, но в то же время от моего внимания не ускользнуло, что и он для тебя не самая выгодная партия. Мужчины его склада ума не представляют собой ничего хорошего, когда становятся мужьями. Если ты не будешь спешить, то сможешь выйти за того, кто будет во много раз богаче. Но помни, что я ни слова не говорю против того, чтобы ты за него вышла, если ты его любишь. Шарлотта от этого в восторге, как ты знаешь.
– Что ж, папа, – сказала она, улыбаясь с надеждой, но не в силах подавить вздоха. – Очень приятно знать, что… что, уступая своим чувствам и полюбив его, я порадовала свою семью. Но я нехорошо поступила, ох, я так скверно поступила!
– Никто из нас не идеален, говорю это с сожалением, – мягко промолвил ее отец. – Но девушкам даровано право менять свои решения, знаешь ли. Это открыли поэты еще в незапамятные времена. Катулл так и пишет: Mulier cupido quod dicit amanti in vento
[147]… Что у меня за память такая дырявая! В любом случае, цитата о том, что слова женщины своему возлюбленному – это то же самое, что слова, написанные на воде и ветре. Брось переживать об этом, Эльфрида.
– Ах, ты не знаешь!
Они стояли, беседуя, на лужайке около дома, и Найт показался в их поле зрения, медленно спускаясь с холма петляющей походкой. Когда Эльфрида встретилась с ним, на душе у нее стало гораздо легче – теперь все стало куда проще. Ответственность за ее неверность, казалось, отчасти перешла с ее плеч на плечи ее отца. Однако некоторые мрачные мысли по-прежнему ее одолевали.
«Ах, если бы он только знал, как далеко я зашла в отношениях со Стефаном, и при этом сказал мне то же самое, насколько счастливее я бы была!» – вот что очень часто приходило ей на ум.
В тот день влюбленные отправились на конную прогулку на час-другой; и, хотя старались вести себя как можно незаметнее, поскольку похороны леди Люкселлиан, кои прошли в очень тесном семейном кругу, были только вчера, они все же сочли нужным проехать рядом с церковью Восточного Энделстоу.
Ступени, ведущие в склеп, как было сказано, находились снаружи церкви, непосредственно под стеною придела
[148]. Будучи верхом, и Найт, и Эльфрида могли их видеть поверх кустарников, скрывающих кладбище.
– Смотрите, склеп как будто еще открыт, – сказал Найт.
– Да, он открыт, – отвечала она.
– Что это за человек, который там рядом стоит? Каменщик, я так понимаю?
– Да.
– Интересно, это случайно не Джон Смит, отец Стефана?
– Думаю, это он и есть, – отвечала Эльфрида с запинкой.
– Ах, и кто бы мог подумать? Я хотел бы узнать у него, как поживает его сын, мой праздный протеже. И, по описанию твоего отца, внутри склеп выглядит очень интересно. Думаю, нам надо его осмотреть.
– Не кажется ли вам, что это не самая лучшая идея? Разве там сейчас не находится лорд Люкселлиан?
– По всей вероятности, это не так.
Эльфрида дала свое согласие, поскольку ей больше ничего не оставалось делать. Ее сердце, кое сначала задрожало от ужаса, успокоилось, как только она поразмыслила о характере Джона Смита. Спокойный, скромный человек, можно быть уверенной, что он будет обращаться с нею, как раньше, несмотря на то что она состояла в любовной переписке с его сыном, и это может придать ее поведению больше показного и неестественного. Таким образом, не испытывая особой тревоги, она приняла руку Найта, после того как сошла с лошади, и прошла с ним между могилами и к склепу. Глава каменщиков узнал ее, как только она к нему приблизилась, и, как всегда, приподнял свою шляпу с уважением.
– Я знаю, что вы – мистер Смит, отец моего давнего друга Стефана, – сказал Найт сразу же, как только он изучил взглядом загорелые и грубые черты лица Джона.
– Да, сэр, я он самый и есть.
– Как здоровье вашего сына? Я получил от него всего одну весточку с тех пор, как он уехал в Индию. Полагаю, он вам рассказывал обо мне – о мистере Найте, с которым он познакомился в Экзонбери несколько лет назад.
– Да, это я слыхал. Со Стефаном все прекрасно, благодарю вас, сэр, и он в Англии; по правде говоря, он дома. Короче говоря, сэр, он здесь, внизу в склепе, осматривает гробы усопших.
Сердце Эльфриды забилось, как пойманная птица.
Найт был поражен.
– Что ж, это уму непостижимо, – тихонько пробормотал он, и сказал громче: – А он знает, что я гощу в этих краях?
– Я не могу сказать с определенностью, сэр, если правду молвить, – отвечал Джон, не желая никаким боком оказаться втянутым в запутанную историю, о коей он больше догадывался, чем знал точно.
– Не сочтет ли это вторжением семья усопшей, если мы спустимся в склеп?
– Ох, Господь с вами, сэр, конечно нет; целые толпища народу спускались туда. Он оставлен открытым специально.
– Мы идем вниз, Эльфрида.
– Боюсь, там воздух спертый, – сказала она с подкупающей мольбой.
– Ох, нет, мисс, – сказал Джон. – Мы побелили известкой
[149]стены и арки в тот день, как склеп открыли, как мы всегда и делаем, и снова побелили их известкой утром до похорон; и воздух там такой же приятный, как в житнице.
– Тогда я хотел бы, чтобы вы сопровождали меня, Эльфи, как-никак, вы и сами происходите из этой семьи.
– Мне не по душе идти туда, где смерть представлена столь выразительно. Я побуду с лошадьми, пока вы все осмотрите там, – они могут забрести куда-нибудь.
– Что за вздор! Я и помыслить не мог, что ваши чувства столь неустойчивы, что их может так легко привести в расстройство несколько свидетельств нашей бренности, но оставайтесь здесь непременно, если вы так напуганы.
– Ох, нет, я не напугана, не говори так.
Она с несчастным видом подала ему руку, думая о том, что, возможно, разоблачение может произойти с тем же успехом как сразу, так и десять минут спустя, ибо Стефан конечно же проводил бы своего друга до лошади.
