– Меня укачивает, – пояснила она. – В дальних поездках всегда сажусь поближе к двери.
– Свободно, – ответила я, не особенно обрадовавшись перспективе ехать с дамой, которую по дороге может стошнить.
Первую половину дороги Марушка щебетала в микрофон об истории Карловых Вар: когда были открыты источники, как возник курорт и какие исторические личности на этом курорте лечились и отдыхали. В целом я узнала много интересного.
Розалия всю дорогу ерзала на месте. Как только Марушка замолчала, Кирюшкина наклонилась ко мне.
– Понимаю, что это невежливо, вы хотите расслабиться в дороге, вздремнуть, но я ничего не могу с собой поделать – я должна разговаривать. Когда я говорю, меня меньше укачивает.
Я пожала плечами, про себя подумав: «Ну и села бы со своей подружкой Ингой». Розалия как будто прочитала мои мысли:
– Я сегодня без компаньонки. У нее временное примирение с мужем, – Кирюшкина оглянулась назад и помахала рукой Инге, которая сидела через три ряда от нас рядом с Лавриком, положив ему голову на плечо.
– Я заметила, они часто ссорятся. Мне кажется, Инга несправедлива к мужу, – выразила я свою точку зрения.
– Что вы имеете в виду? – насторожилась Кирюшкина.
– Она изводит его своей ревностью. Его когда-нибудь из-за нее удар хватит.
– Он вполне того заслуживает, – усмехнулась Розалия Ивановна. – Инга – это кара небесная за все его грехи.
– Кара небесная? А мне кажется, что это вы ее настраиваете против мужа.
– Я? – Розалия хотела было возмутиться, но потом резко передумала и, придвинувшись ко мне ближе, шепотом сказала: – А что вы вообще знаете про эту семейку?
– В общем, ничего. А что, они не те, за кого себя выдают? – в ответ зашептала я.
– В точку! Посмотрите на них, разве они подходят друг другу? Нежная роза и старый репейник. Красавица и чудовище.
«Дельфин и русалка, – мысленно продолжила я список определений, начатый Розалией Ивановной. – Старый дельфин и не очень юная русалка».
Понятное дело, вслух я такое сказать не могла, поэтому пришлось обойтись общими фразами:
– Красота – понятие субъективное. И потом, любят не только за красоту. Мне Иван Гаврилович показался милым и добрым человеком, хорошим семьянином, – потихоньку провоцировала я Розалию. – Возможно, Инге приглянулись именно эти его качества. Посмотрите на них – два голубка.
– Говорите, милый и добрый? Неблагодарная свинья ваш Лаврик, – зашипела Кирюшкина. – Много вы его знаете! А ведь своим бизнесом он обязан исключительно мне. Это моя была идея торговать мороженой рыбой. Это я нашла людей, которые вложили в его бизнес свои деньги. Это я ходила по инстанциям, договаривалась о помещениях, находила поставщиков замороженного продукта. Все я! А он меня обманул и делиться отказался, и из компаньонов выкинул. А потом и вовсе женился на этой вертихвостке. Теперь все его добро Инге достанется, – со злостью выговорила Розалия. В ее глазах светилась лютая ненависть, будь мы наедине, она бы кричала, но мы сидели в автобусе, и ей приходилось шептать мне в ухо. От ее горячего дыхания у меня полыхала щека, но отодвинуться мне было некуда, а пересаживаться я не хотела. Да и как бы это выглядело?
«Вот так лучшая подруга! Такая при возможности утопит, спалит заживо. Теперь понятно, какая корысть движет ее поступками. Но неужели Инга не видит, что Розалия специально настраивает ее против мужа, заставляет без причины ревновать и устраивать безобразные сцены? Чего добивается Розалия? Что Ивану Гавриловичу все надоест и он разведется с молодой женой? Похоже, что так», – подумала я.
– Вы нехорошо поступаете, Розалия Ивановна, – осуждающе сказала я Кирюшкиной, в надежде на то, что она прекратит поливать грязью своих приятелей.
– Я?
– Да, вам не следует вмешиваться в дела чужой семьи. И уж вовсе ни к чему поощрять и развивать в Инге чувство ревности к супругу.
– Я развиваю в Инге чувство ревности? – Розалия тихо засмеялась. – Вы меня рассмешили! Инга – хитрая бестия. Знаете пословицу «лучшая защита – это нападение»? Посмотрите на нее. Молодая, красивая. Разве ее может устраивать этот старый пень?
«А вот тебя бы он полностью устроил», – мысленно ответила я Розалии, еще не понимая, к чему она клонит.
– Вся Ингина ревность – не более чем игра! – вдруг выдала Кирюшкина.
– Какая игра?
– Все еще не понимаете?
– Нет.
– Чтобы в свое удовольствие встречаться с любовником! – огорошила меня Кирюшкина. – Ингу устраивает богатый муж, который, испытывая постоянный комплекс вины перед молодой супругой, одаривает ее брильянтами и мехами, и молодой красавец, который может предложить ей только любовь, и больше ничего, поскольку у него ничего за душой нет.
– Бедный Иван Гаврилович, – пролепетала я.
– В том то и дело, что не бедный! Инга боится потерять этот кошелек с ушками. Потому и заламывает перед ним сцены ревности. А ему, дураку, невдомек, что его женушка, отыграв перед ним очередной спектакль, спешит на свидание к любовнику. Лаврик Инге, чтобы она его «простила», покупает очередную шубу, а она ему еще один ветвистый рог, – захихикала Розалия.
– А зачем вы мне все это рассказываете? – слушать интимные подробности из жизни супругов Лавриков мне было неприятно. Чтобы как-то закрыть рот старой сплетнице Кирюшкиной, я довольно резко спросила: – Зачем вы мне все это рассказываете?
– Я подумала, что вам будет это интересно послушать, – как ни в чем не бывало, ответила она. – Я же вам говорила, что мне во время дороги нельзя молчать: меня укачивает. Кстати, вы вернули свою сумку?
– Какую сумку? – Я не сразу сообразила, о чем спрашивает Кирюшкина.
– Ну, помните, вы с подругой приходили в «Легион». Спрашивали у меня, не знала ли я женщину, которую убили в «Зодиаке». Вы случайно поменялись сумками. Вы вернули свою сумку?
– Нет. – Я отрицательно покачала головой. – Не вернула. Я не нашла людей, которые были знакомы с этой женщиной.
– Странно. А что, Лаврик ее не вспомнил?
– Нет.
– Значит, не судьба вернуть вам сумочку, – Розалия зевнула, резко потеряв интерес к моей сумке, да и к моей персоне вообще.
На этом разговор закончился – мы въехали в Карловы Вары, и Марушка, отдохнув, вновь стала проводить экскурсию.
В Карловых Варах мы пробыли до вечера. Весь день я присматривалась к Павлу. А тот первую половину дня бродил как в воду опущенный. После обеда лицо его просветлело, в глазах появился интерес к жизни. Но что удивительно – за весь день он ни разу ко мне не подошел. Мне даже показалось, что он меня почему-то избегает.
«С чего бы это? То хвостом за мной ходил, теперь даже в глаза не смотрит. Что с ним? – гадала я. – Может быть, это у него игра такая? Он думает, что я обо всем догадалась, а теперь хочет на время меня оставить в покое, чтобы я расслабилась, потеряла бдительность? Ну расслаблюсь я? Что тогда? Припрет меня к стенке, потребует бумаги и кредитную карточку, которую Алевтина Назарова переложила в Алинину сумку?»
