Я посмотрела на Павла. Он, сомкнув веки и ежась от холода, стоял, прислонившись к дверному косяку. Как ни всматривалась, ничего устрашающего в его лице я не заметила. Оно ничего не выражало, кроме желания поспать.
Я разозлилась: «Овцой прикидывается. Гад! Ну ничего! Посмотрим, кто кого».
Михаил постучал в дубовую дверь замка. Минут пять никто не открывал. Я начала замерзать. В толпе послышался ропот:
– Долго нас будут держать на холоде?
– Безобразие! Еще пять минут, и я схлопочу воспаление легких.
– Мне уже не до приведений. Думал, буду дрожать от страха, а приходится дрожать от холода.
– Надо было водки с собой взять. Помогает и от одного, и от другого.
Все дружно засмеялись. По ту сторону двери послышался лязг засова. Тяжелая дверь медленно отворилась. На пороге возник смотритель. Он был облачен в черную накидку, из-под которой виднелась старинная холщовая одежда. В одной руке он держал тяжелый канделябр. В другой – связку ключей.
– Добро пожаловать в … – он не закончил фразу, предоставив нам возможность сами придумать ее продолжение.
– В ад?
– В преисподнюю?
– В сумасшедший дом?
Ни от одной из концовок не веяло оптимизмом.
– Следуйте за мной. – Смотритель отступил вглубь.
Как только мы перешагнули порог, он повесил на засов огромный навесной замок и запер его ключом, самым большим, какой был на связке. На кольце, кроме этого ключа, были нанизаны еще десятка два ключей поменьше, наверное, от всех комнат замка.
– Вас предупредили, что для каждого подготовлена отдельная комната? – спросил смотритель.
– Да… – нестройно ответила наша группа.
– А в какой комнате обычно появляется приведение? – дрожащим голосом спросила Инга Андреевна.
– Приведение может появиться в любой из комнат, – с иезуитской усмешкой на губах ответил смотритель. – В любой, – повторил он уже без улыбки. – Сегодня предлагаю изменить правилу – пропускать женщин вперед. Сначала я запру мужчин. Ха-ха-ха, – у него был хриплый смех, как будто он и не смеялся, а откашливался. От такого смеха у меня по телу пробежала дрожь. – А потом я расселю дам. Идемте.
Он пошел вперед, а все мы заметно отстали, сбившись в кучу.
– Что-то мне расхотелось здесь ночевать, – заныла Катя.
– И я думал, что будет значительно веселее, – сказал Михаил.
– Надо было остаться до утра в ресторане, – подал голос Павел.
Все почему-то неодобрительно посмотрели на меня. Все правильно. Они так хорошо сидели в ресторанчике. Надо же мне было напомнить о запланированной ночевке в замке с приведением.
– Может, еще не поздно уйти? – воспрянул духом Лаврик.
Его слова были услышаны смотрителем:
– Поздно, господа, поздно. Прошу. Кто первый? – он распахнул первую дверь и позвенел связкой ключей.
Желающего быть первым не нашлось. Тогда смотритель выбрал его сам. Им оказался Лаврик.
«Лукаш обещал уладить вопрос со смотрителем. Надо напомнить о себе». Я набралась смелости и сделала несколько шагов вперед. Остальные, словно окаменевшие, остались стоять перед дверью, за которой заперли Лаврика. Меня это устраивало. Пока Инга допытывалась у мужа, как он там, а остальные прислушивались к звукам, доносившимся из-за дубовой двери, я тихо прошептала пароль:
– Вам привет от Вацлава Лукаша. «Дама в белом выходит на прогулку».
Смотритель, приподняв брови, с интересом посмотрел на меня.
– Да-да. Это я. Вы не должны меня запирать на замок. Сейчас вы закроете в комнате вон того мужчину в серой куртке, а потом, когда всех разведете, откроете, чтобы я могла к нему зайти. Я провожу следственный эксперимент, а вы всё, что я вам сказала, должны держать в тайне.
Не знаю, понял ли меня смотритель или нет, но он заговорщицки подмигнул мне и слегка улыбнулся. Успокоенная, что все идет по плану, я отстала от него и смешалась с группой.
– Не отставать, – призвал смотритель. – До двенадцати я должен развести вас всех по комнатам.
По мере того как мы перемещались по коридору, по очереди за тяжелыми дверьми скрылись Фарбер, Павел, Михаил. Пришел черед женщин. Инга, Розалия и Катя по одной исчезли в комнатах замка.
Еще одна дверь. Смотритель выразительно посмотрел на меня и на Аллу – выбрал меня. Я вошла в комнату. Дверь со скрипом закрылась. Смотритель для порядка поковырялся в замке ключом. Из комнаты отчетливо слышались тяжелые шаги смотрителя и легкое постукивание каблучков Аллы Кулик. Впрочем, скоро стало тихо. Должно быть, комната, в которой заперли Аллу, была рядом с моей.
«Вот я и одна!» – сердце бешено заколотилось. Мне стало нечем дышать, как будто из комнаты, прежде чем меня в нее поместить, откачали весь воздух.
«Возьми себя в руки. Кроме тебя, в замке других привидений нет. Но это знаешь только ты. Не бойся и не волнуйся – и у тебя все получится», – приказала я себе.
Я глубоко вздохнула, чтобы восстановить дыхание, и осмотрелась. Посреди небольшой комнаты на столе стоял подсвечник с тускло мерцающей свечой. Другого освещения не было. В бликах свечи я рассмотрела висящую на стене картину – портрет молодого человека в старинном сюртуке. Кто он? Экскурсовод нам об этом юноше ничего не рассказывал. И в комнате мы этой не были. Скорей всего, этот молодой человек – один из бывших владельцев замка.
Взгляд мой переместился с картины вниз. Под портретом стоял диванчик на кривых ножках. Напротив дивана – комод.
– Не роскошно, но жить можно, – вслух сказала я и села на диван.
Раздался бой часов. Полночь. Где-то далеко в городке отозвались церковные колокола. За окном вскрикнула птица. Страху прибавилось. Снимать плащ не хотелось. Меня сотрясала мелкая дрожь. И я никак не могла понять – мне так страшно или же меня знобит от холода?
– Ничего, ничего, переживем. Я не боюсь, – нервно повторяла я. – Кого мне бояться? Пусть меня боятся.
Где-то в замке хлопнула дверь. Свеча заколебалась. Сердце опять зашлось.
«Так нельзя. Возьми себя в руки», – приказала я себе и сосчитала до десяти, чтобы как-то успокоиться.
Утихомирив немного нервы, я решила обождать часик, чтобы и Павел проникся атмосферой мрачного замка.
Как я прожила этот час, не знаю. В доме опять раздался бой часов. На этот раз – только один раз.
– Пора, – взглянув на часы, сказала я.
Я стянула плащ, расправила юбку – ткань была помята, но при тусклом освещении казалось, что так и надо. Потом я достала из сумки маску, парик и вуаль – и все это натянула себе на голову. Посмотрев на себя в маленькое зеркальце пудреницы, я поежилась. На меня смотрела древняя старуха с испуганными глазками, блестящими отнюдь не старческим блеском.
