– Это надо быть безумцами, чтобы задержать наш рейс, – сказала Розалия Ивановна, предугадав намерения мужчин. – Вот увидите – сейчас они напьются.
Все к тому и шло. Сначала мои соотечественники осушили свои припасы – в ход шла «бехеровка» и пресловутый «абсент» (только галлюцинаций на борту авиалайнера нам не хватало), – потом добрались и до «Duty free shop», значительно опустошив там полки со спиртным.
Когда наконец нас пригласили в самолет, Павел, Михаил, Фарбер и вместе с ними Иван Гаврилович были уже никакие. Особенно переусердствовал в потреблении крепких напитков Максим – его вели под руки Павел и Михаил.
Как на грех, спустя две минуты объявили посадку на рейс Прага – Париж.
– Ребята, – с трудом управляясь с языком, выговорил Лаврик, – а вы бывали в Париже? Париж, я вам скажу, это всегда праздник. Так сказал один поэт, не помню какой. Айда в Париж!
– Айда, – оживился Павел и, заметив впереди себя престарелую француженку, спешащую к сектору вылета в Париж, пристроился шагать за ней. – Мадам, – с придыханием позвал он даму, – позвольте проводить вас до трапа.
Дама обернулась, сообразив, что обращаются именно к ней, залопотала по-французски. Мой слух уловил несколько раз произнесенное слово «мадмуазель» – из чего я заключила, что Павел попал на старую деву.
Михаил и Лаврик прислонили Фарбера к стене и шатающейся походкой подтянулись к Павлу.
– Салют, мадам, – выгреб из своей памяти Михаил. Других французских слов он не знал и потому тут же перешел на русский: – Мадам, чудесно выглядите. Как поживаете? Семья? Дети? Париж – это мечта, песня. Генерал де Голь. Жак Ширак. – Он молол языком все, что приходило ему в голову. – Мы любим Париж – Париж любит нас.
Лаврик, стараясь выглядеть галантным кавалером, поклонился француженке и потянулся к ее руке, чтобы запечатлеть на ней свой поцелуй. Француженка едва успела одернуть руку. Такое количество пьяных мужчин – а разило от моих соотечественников дай боже – испугало ее.
Изрядно струхнувши и не понимая ни слова из того, что говорили незнакомцы, она стала бочком пробираться к сектору вылета.
Павел обежал ее, стал впереди и оттопырил локоть, предлагая даме опереться на его руку. Лаврик тоже захотел выразить француженке свое почтение и повторил маневр Павла, но только с другой стороны. Получилось так, что локти Павла и Ивана Гавриловича сомкнулись, перегородив ей дорогу.
А тут еще Михаил протяжно протянул:
– Мадам…
Вполне возможно, он хотел успокоить женщину, сказать, что его друзья хотят ее проводить, и не более того, но француженка поняла все по-своему. А именно: трое сумасшедших мужчин намереваются не пустить ее в самолет, и взвыла так, что тут же рядом с ней и пьяной троицей материализовались работники службы охраны аэропорта.
Осмелев, француженка быстро затараторила, пальцем показывая на Павла и Лаврика. Досталось и Михаилу – в его сторону она тоже несколько раз кивнула головой. О чем она говорила, могу только догадываться, но, кажется, она не скупилась на определения в адрес моих соотечественников.
Лица служителей правопорядка посерьезнели. Один из них потянулся к рации.
«Только не это! Сейчас они вызовут подкрепление и Лаврика с компанией арестуют, – подумала я. – А потом доказывай, что они никакие не террористы, а всего лишь пьяные мужики».
– Позвольте… – пришло время мне вмешаться, и я стала объяснять охранникам, почему мои подопечные напились. – Понимаете, они так соскучились по своим близким, что каждая минута вдали от родины стала для них пыткой. Вот они и решили таким образом скоротать время. А французской гражданочке они не хотели причинить никакого вреда, только выразить восхищение ее страной. Поверьте, так все и было.
Француженка не стала вникать в перевод моей пламенной речи и удрала на посадку. Инцидент был исчерпан.
Михаил, Лаврик и Павел как ни в чем не бывало побрели на посадку. По-моему, они даже не поняли, чем могло закончиться их знакомство с чешской полицией.
– Эге! А кто будет забирать Максима? – напомнила я им о приятеле, который стоял все в той же позе, подпирая стену здания аэропорта.
Михаил подхватил за талию Фарбера и повел в самолет. Там он посадил его к окну и рухнул рядом сам. Я лично привязала эту парочку к креслам и перекрестилась, надеясь, что они не станут требовать у стюардессы парашют и дергать за ручку аварийного выхода. Через минуту оба уже храпели. Так они проспали и взлет, и посадку. Хоть в этом мне повезло.
В родном аэропорту нас встречали Алина и Воронков. Алина стояла раздраженная, Воронков заметно нервничал. Увидев меня, она бросилась мне навстречу, опередив на несколько метров Сергея Петровича.
– Представляешь, он не хотел, чтобы я ехала в аэропорт, – она мотнула головой назад. – А разве я могла пропустить сцену ареста?
– А я удумала, ты меня встречаешь, – с обидой сказала я.
– Ну и тебя, конечно. Так сказать, торжественная передача из рук в руки. Эх, надо было пригласить прессу, – пожалела Алина, что эта мысль ей пришла в голову слишком поздно.
Подошел Воронков. Вместо «здравствуйте» лишь кивнул.
– Завтра жду вас в моем кабинете с подробным отчетом, – отрезал он. Мне даже стало досадно: я ему преступника привезла, а он?
Не задерживаясь рядом со мной, Воронков прямиком направился к Фарберу, что-то сказал ему, что я не расслышала, и тут же повел его к машине, рядом с которой стояли двое, надо полагать, тоже состоящие в рядах нашей славной полиции.
Ни я, ни Алина не успели подбежать к Фарберу, чтобы из уст Воронкова услышать сакраментальную фразу: «Вы арестованы. Имеете право на адвоката и один телефонный звонок». Впрочем, я не уверена, что наш капитан сказал бы именно так.
Расстроенная, я повернулась к Алине. Она стояла, морщась от досады:
– Вот так всегда! Что-то интересное – и мимо нас. Надо было от этого Воронкова не отставать ни на шаг.
– Да ладно, не расстраивайся, – махнула я рукой. – Скажи лучше, что ты узнала о Павле? Воронков проверил его по компьютеру?
– Расслабься, думаю, Павел Сологуб в криминальных списках не значится, – как-то неуверенно ответила Алина, и я поняла: о Павле она с Воронковым не разговаривала.
– Что значит «думаю»? – вскипела я. – Ты передала Воронкову мою просьбу? Он отдал распоряжение относительно Павла?
– Ну, понимаешь, – Алина замялась. – Конкретно я Воронкова не просила.
– А не конкретно? – Ее ответы начали меня раздражать.
– Видишь ли…
– Давай без «видишь» и «понимаешь».
– В субботу утром я как раз по этому вопросу пришла к Воронкову. Думаю, не уйду, пока все не выясню о Павле, – Алина скосила глаза в его сторону. Он как раз в это время прощался с Михаилом и Аллой Кулик. – Ну вот, сижу я в кабинете, втолковываю капитану, что, кроме Павла Сологуба, бедного фотографа убить никто не мог. Надо, мол, проверить прошлое этого типчика, чтобы убедиться, что он на многое способен. И что ты думаешь? Что стал делать наш капитан? Он стал звонить, давать указания? Ничего подобного! Он засмеялся мне в лицо. Мне! И в лицо! – Алина обиженно надула губы. – Оказывается, убийцу Глеба Кожухова арестовали еще на прошлой неделе.
