Я посмотрела на растянувшегося в сторонке Бобби. Ах вот почему он не лает на балконную дверь: чувствует для себя прямую выгоду.
«Может, и впрямь молоко полезное?», – подумала я и разрешила:
– Ну ладно, пусть немного постоит на балконе ваша коза.
– Олег не соврал. Козье молоко – суперполезное, – сказал Шура, отвечая на мой мысленный вопрос. – Хотите один старинный рецепт? Из народной медицины. От бабушки достался. Жаропонижающее средство. Температуру сбивает на раз.
– Давайте ваш рецепт, – заинтересовалась я, не чувствуя в его словах подвоха.
А мне, наверное, следовало бы обратить внимание на слишком уж серьезное Шурино лицо.
– Записывайте, – сказал Шура, протягивая мне карандаш и салфетку за неимением бумаги. – Одни натуральные продукты. Семь ложек чешуи скумбрии высыпать в горячее козье молоко.
– Семь столовых ложек чешуи скумбрии, – повторила я, старательно карябая карандашом по салфетке и по ходу вспоминая, какая она, чешуя у скумбрии. Доселе мне приходилось видеть скумбрию только горяче- или холоднокопченую. Ни у той, ни у другой чешуи не было. Но кто знает, может, чешую перед копчением специально снимают?
– И тщательно помешивая, остудить на крыльце, – диктовал Шура. – Процедить через махровое полотенце. Полученным снадобьем запить две таблетки аспирина. Все.
Я подняла глаза на ухмыляющегося Шуру. Олег хрюкнул, Вадим, подкошенный смехом, рухнул на стол. Я обиделась и с гордо поднятой головой вышла из кухни и, лишь уединившись в спальне, засмеялась в голос.
Перестав смеяться, я прислушалась к голосам и узнала еще один замечательный рецепт, от насморка.
– Полстакана столовых ложек залить кипятком и настаивать на тумбочке до полнолуния. Если насморк еще не прошел, настаивать до следующего полнолуния.
– А столовых ложек чего? – уточнил Вадим.
– А ничего, просто столовых ложек, – прыснул от смеха Олег.
Глава 14
Я едва дождалась утра следующего дня. Отвела Аню в школу и побежала к Кружилиным. Я немного волновалась: не слишком ли рано появлюсь у людей. Часы показывали только начало десятого утра, Кружилины вполне могли еще нежиться в кроватях. Но зря я переживала по этому поводу: Вера Семеновна была уже на ногах, а Андрей Михайлович и вовсе улетел в столицу первым рейсом.
– Вера Семеновна, извините, что я так рано.
– Не надо извиняться, все равно я глаз не сомкнула. Все думала, думала…
– И я думала, – сказала я и не соврала. Всю ночь я проворочалась в постели и пришла к такому выводу: девочку Аду могли подменить. На каком этапе? Скорей всего, это произошло после исчезновения Кати Иволгиной. Допустим, все могло произойти так. Девочки попали в госпиталь в очень тяжелом состоянии. Ада не выжила и умерла. Верочка, привыкшая к названной сестре, очень тосковала. Семен, видя, что дочь страдает, удочерил другую, очень похожую на Аду девочку – мало ли вокруг сирот? – Вера Семеновна, а вы помните, в какой детский дом вас привезли из госпиталя?
– Странно, что вы спрашиваете меня об этом.
– Да что тут странного? Если в детском доме сохранился архив – что, конечно, маловероятно, но попытка – не пытка, – то мы могли бы заглянуть в медицинскую карту вашей сестры. Вдруг мать Ирэн все напутала, и у Ады не было никакого родимого пятна?
– Вы вторая, кто задает мне этот вопрос за сегодняшнее утро, – вымолвила Вера Семеновна.
– А кто был первый? – заинтересовалась я.
– Полчаса назад звонила Ирэн.
– И что вы ей сказали?
– Сказала, где этот детский дом находится. Это недалеко отсюда. Городок называется Великоновоселовка. Детский дом там до сих пор есть. Несколько лет назад мы туда с Адочкой ездили на юбилейную встречу детей войны.
– А как вы узнали о встрече?
– Адочка в какой-то газете вычитала и меня вызвала, чтобы показать мне детский дом. Мы-то думали, что его нет давно, а он, оказывается, есть.
– И вы туда поехали?
– А как же! Мне было очень интересно, я ведь из того времени мало что помню. Даже как нас с Адой отец забирал, не помню.
– А Ада помнила?
– Конечно, она ведь старше меня на три года.
– У меня к вам, Вера Семеновна, большая просьба. Вы разбирали уже бумаги Ады Семеновны? Ну там открытки, письма… Может, она дневник вела?
– Дневник она точно не вела, – покачала головой Вера Семеновна. – А что касается писем и открыток, то они лежат в секретере. Адочка была большой любительницей собирать открытки.
– Я могу посмотреть? – взмолилась я.
– Отчего нет? Смотрите, пожалуйста.
– Спасибо, – поблагодарила я. Но прежде чем броситься к секретеру, хранителю тайн Ады Семеновны, я решила позвонить Алине. Похлопав себя по карманам и напрасно заглянув в сумку, я вспомнила, что оставила телефон дома заряжаться. – Вера Семеновна, можно сделать один звонок с вашего телефона? – попросила я.
Вера Семеновна кивнула и, проявив деликатность, вышла из комнаты.
– Алина, – крикнула я в трубку, – бросай все и приезжай к Вере Семеновне.
– Не могу. Я в роддоме, – ответила Алина.
– Что ты там делаешь? – неожиданно испугалась я, не припомнив, чтобы семья Блиновых ожидала прибавления семейства.
– Ну уж точно не рожаю, – огрызнулась Алина и тут же чихнула. – Сижу в пыльном архиве, пытаюсь найти медицинскую карту Ады Семеновны или на худой конец Алевтины Павловны Крошиной.
– Алина, бросай заниматься глупостями и дуй к Вере Семеновне, – потребовала я.
– Зачем я понадобилась Вере Семеновне?
– Ты понадобилась мне. Мы едем в Великоновоселовку, в детский дом. Если повезет, ты там можешь от души покопаться в архиве.
Поставив перед Алиной задачу, я подошла к секретеру и с замиранием сердца потянула на себя крышку. Взглянув на туго набитое чрево шкафа для бумаг, я поняла, что Ада Семеновна хранила все бумажки подряд, от писем и открыток до квитанций оплаты за телефон.
– И как мне со всем этим разобраться? – пробурчала я, выгребая на свет божий пачку открыток, перевязанных синей ленточкой. Большая часть открыток была подписана Верой и Андреем Михайловичем. Это были праздничные открытки, в которых сестра и племянник поздравляли Аду Семеновну с Международным женским днем, Новым годом и с годовщинами Октябрьской революции. Несколько открыток с Восьмым марта были подписаны мужчинами-коллегами, одна, совсем свежая, Ольгой Наумовной. – Не густо, – прокомментировала я и вновь перевязала пачку ленточкой.
Отдельной стопкой лежали письма. И опять это были письма от Веры Семеновны. Я их даже из конвертов доставать не стала, лишь перебрала в руках, надеясь найти письмо, подписанное кем-то другим, а не сестрой или племянником.
