– Ты сама себе противоречишь, – разгорячилась Алина. – Если тебя не удивляет прыть Ирэн, то почему ты боишься, что Ирэн нас опередит?
– Не знаю, – честно призналась я, – наверное, меня ведет какое-то седьмое чувство.
– Что ведет? – Алина сморщилась в пренебрежительной гримасе.
– Седьмое чувство. Интуиция, если хочешь. Кстати, Вадим вчера ничего не рассказывал тебе о нашем госте? Нет? Странный тип, тебе надо с ним пообщаться – получишь массу удовольствия, всласть наговоришься о карме, ауре, информационном поле и прочей чепухе.
– Садись в машину, – велела Алина. – По дороге расскажешь о своем госте.
– Да вообще-то он не мой, а Олега, – и я вкратце рассказала о Шуре.
До Великоновоселовки мы добрались в рекордно короткое время. Когда-то Великоновоселовка была большим селом, примыкающим к имению некого графа. Должно быть, этот граф был просвещенным человеком и крестьян своих не обижал. На его средства были построены школа и больница. В селе имелась церковь и приют для сирот. После революции имение разграбили, ценности экспроприировали, но сам особняк не разрушили и не спалили, а открыли в нем детский дом. Практически в первозданном виде детский дом дожил до наших дней. Правда, теперь здание находится не на отшибе села, а в черте населенного пункта. Огромный сквер, окружавший некогда графский дом, урезали, сместив забор ближе к стенам. Через кованое ограждение хорошо было видено помпезное строение с высокими окнами и колонами перед входом.
– Н-да, жили же люди, – позавидовала Алина дворянскому сословию. – А теперь заедешь в коттеджный поселок, и волосы дыбом становятся от современной архитектуры. Площадь участка чуть больше шести соток и столько же занимает дом. И стоят они впритык один к одному. А здесь вольно, пространства много, есть где детям побегать, поиграть. Ну что, пошли? – Алина взглядом показала на приоткрытые ворота.
– Пошли.
Не успели мы перешагнуть через порог, как нас облепила детвора. Дети были ухоженные и хорошо одетые. Не верилось, что перед нами сироты. Они отнюдь нас не дичились и не стеснялись.
– Вы спонсоры? – дернул меня за рукав бойкий мальчонка.
– Спонсоры? Нет, мы не спонсоры. Мы пришли к директору вашего детского дома.
– А, – понимающе протянул мальчик, – усыновить кого-то хотите? Только, если вы иностранки, оставьте эту затею. Зинаида Трофимовна не разрешает вывозить генофонд за пределы Родины.
– Вот как, – воскликнула я.
Наверное, Зинаида Трофимовна имела все основания не доверять фирмам, которые ведут переговоры с иностранцами об усыновлении детей. Чего греха таить, многие детские дома и дома малютки тем и занимаются, что отправляют наших малышей за океан. А потом из газетных публикаций и телевизионных репортажей мы узнаем, что одна так называемая мамаша излупила свою приемную дочь до смерти, другая заперла в квартире младенца и о нем забыла, ребенок умер от голода. Конечно, такие случаи скорее исключение из правил, но, к сожалению, исключения лишь подтверждают правило. Поэтому прежде чем передать ребенка в чужие руки, надо сто раз проверить, чтобы эти руки не принесли вреда маленькому человечку.
– А Зинаида Трофимовна у вас кто? – полюбопытствовала Алина.
– Вы же сами ее спрашивали? – в ответ удивился мальчик.
– Она директор?
– Ну да.
– Тогда видите нас к ней.
Окруженные толпой, мы были доставлены к дверям кабинета директора. Эта дверь ничем не отличалась от остальных, на ней даже таблички не было, как это принято в государственных учреждениях. Впрочем, этот детский дом совсем не походил на государственное учреждение: на полу лежали ковры, окна были завешены отнюдь не дешевыми гардинами, мебель не новая, но весьма добротная.
Кабинет директора больше напоминал гостиную: на полу ковер, вдоль стены диван и два кресла, в углу телевизор. Только письменный стол у окна указывал на то, что комната эта может служить не только местом отдыха, но и рабочим кабинетом.
За столом сидела пожилая дама. Когда мы вошли, она отвлеклась от бумаг, разложенных на столе, и посмотрела на нас.
– Тетя Зина, к вам тут две тетеньки, – представил нас мальчик. – Говорят, что хотят с вами поговорить. Не спонсоры, – предупредил он.
– Спасибо, Саша. Иди. Слушаю вас, – сказала она и широким жестом предложила нам сесть. В ее глазах я не заметила ни удивления, ни раздражения.
– У вас здесь очень уютно, – Алина обвела взглядом кабинет.
– Спасибо, спонсоры помогают, они же бывшие наши воспитанники. Этот детский дом многим дал путевку в жизнь. А позвольте поинтересоваться, что вас к нам привело?
– Зинаида Трофимовна, возможно, наша просьба вас удивит, – начала я. – Когда-то в этом детском доме воспитывалась моя тетя, Иволгина Ада Семеновна. Это было давно, сразу после войны.
Зинаида Трофимовна сняла очки, посмотрела на нас, потом тщательно протерла стекла и вновь нацепила очки на нос.
– Племянница, говорите, – задумчиво протянула она.
– Вас мальчик неправильно проинформировал. Мы тоже могли бы стать вашими спонсорами, – решила задобрить директрису Алина. – Грех не помочь такому хорошему детскому дому. Верно, Марина? – она уперлась в меня многозначительным взглядом.
– И что вы хотели бы знать о вашей тете? – спросила Зинаида Трофимовна, не отводя глаз от моего лица. От ее взгляда мне стало не по себе. Я поняла, что этой женщине не смогу соврать: она словно невидимыми проводами подключила меня к детектору лжи и только того и ждет, когда я начну говорить неправду.
– У вас сохранился архив того времени? – выпалила я.
– Зачем вам понадобился архив? – спокойно спросила директриса.
– Я хочу знать все о девочках приблизительно того же возраста, что и Ада Иволгина, которые в тот момент находились в детском доме.
– Почему вдруг вы заинтересовались этими детьми?
– Видите ли, – взяла слово Алина. – У Марининой тети скоро юбилей. Вот мы и решили разыскать подруг детства нашей любимой тети, тем более что у нее, кроме Марины, никого нет. Правда, будет хороший подарок?
Казалось, Зинаида Трофимовна не обратила на Алинину реплику никакого внимания. Она все так же смотрела на меня, а я чувствовала себя ужом на раскаленной сковородке, понимая, что каждое лживое слово будет тут же разоблачено.
Но вдруг Зинаида Трофимовна надо мной сжалилась. Ее лицо подобрело, губы тронула улыбка.
– Это хорошо, что дети не забывают своих родителей, внуки дедушек и бабушек, а племянники тетей и дядей, особенно когда те одиноки. Вот только архив у нас ведется с пятьдесят пятого года, – огорчила нас директриса. – В послевоенные годы царила такая неразбериха. Какие бумаги? Так, общий список – вот и весь архив. Детей не успевали принимать. Не заводили в ту пору ни личных дел на ребенка, ни медицинских карт. Но даже если бы архив и был, то в пятьдесят третьем году сгинул бы в пожаре. Замкнуло электропроводку – сгорело все, только наружные стены остались. Едва детей успели спасти. А в пятьдесят пятом здание восстановили и вновь открыли в нем детский дом.
