– Они тебя и вывели.
– Почему же слова не сказали?
– Ты бы начала суетиться, задавать ненужные вопросы. Ирэн вспугнула бы.
– А так я полчаса одна-одинешенька в подсобке просидела! Я этого Воронкову не прощу. Кстати, его среди этих мужиков не было? – вдруг испугалась Алина.
– А ты сама у него спроси: «Как вам, Сергей Петрович, моя фигура?» – хихикнула я.
Глава 26
Завидев нас, Воронков свел на переносице брови:
– Заждался вас. Долго же вы добирались.
Его заявление было явной ложью: Алинин «Опель» домчал нас до управления за десять минут.
– Торопились, как могли. Извините, – не стала я злить майора.
– Ладно, не извиняйтесь, – снисходительно кивнул нам Сергей Петрович. – Вы ведь героини. Присаживайтесь.
– Героини? – удивленно переспросила Алина и села напротив майора.
– Ну да, – подтвердил Воронков. – Грамоту вручать вам не буду, а на словах благодарность выскажу. Благодаря вам мы помогли нашим американским коллегам.
– Кому-кому? – от неожиданности Алина поперхнулась и закашлялась.
– Да вы, Алина Николаевна, не волнуйтесь, все уже позади. Вот, водички попейте, – Воронков плеснул из графина в стакан воды и протянул его Алине.
– Не хочу я водички, – сказала та, отодвигая стакан. – Вы сказали, что мы помогли вашим американским коллегам. Я вас правильно поняла, Ирэн Штерн разыскивает американская полиция?
– Да, только не Ирэн Штерн, а Юлию Коган, медсестру клиники, в которой доживают последние дни онкологические больные. Слышали о таких клиниках?
– Да. Слышали, – за себя и за Алину ответила я.
– А что-нибудь об эвтаназии знаете?
– Разумеется. Эвтаназия – это намеренное умерщвление неизлечимого больного человека с целью облегчения его страданий. Насколько мне известно, в США эвтаназия не легализована.
– Ошибаетесь, – не согласился со мной Воронков. – В пяти штатах разрешена эвтаназия. Бывает эвтаназия добровольная, когда больной сам просит помочь ему умереть, и принудительная, когда человек в коме и шансов вернуться к жизни у него нет. А также активная эвтаназия, когда больному вводят сильнодействующие смертельные препараты, и пассивная, когда вообще отказываются от лекарств, то есть прекращают бороться за продление его жизни. Юлия Коган помогала больным уйти из жизни посредством активной эвтаназии, при этом не подписывая с ними никаких договоров. Только не надо думать, что делала она это исключительно из сострадания к больным. Юлия Коган, в прошлом наша с вами соотечественница, в конце семидесятых годов уехала из Одессы в США дипломированным врачом. По специальности устроиться не смогла – Юлия не подтвердила свой диплом, – пришлось довольствоваться местом медицинской сестры. Поменяв несколько больниц, Коган устроилась на работу в онкологическую клинику. Освоившись на новом месте, она скоро сообразила, из чего можно извлечь ощутимую прибыль. Кто-то до последнего вздоха борется за свою жизнь, а кто-то умоляет о смерти. Почему не помочь, если за одну смертельную инъекцию предлагают внушительную сумму. Кто-то расплачивался кредитками, кто-то упоминал Юлию в своем завещании. Некоторым родственникам умерших наличие лишних наследников в завещании не понравилось, и они подали на Юлию в суд. Когда вскрылись служебные нарушения, Юлия не стала дожидаться полицейских и скрылась в неизвестном направлении. Как удалось узнать, последней убиенной ею больной стала Ирэн Штерн. У Ирэн не было семьи, она жила одна и не оставила завещания. Горничная надеялась, что после смерти хозяйки ей что-то перепадет, но, обыскав всю квартиру, не нашла ни завещания, ни паспорта умершей.
– Значит, Юлия решила скрыться от правосудия, воспользовавшись документами Ирэн? – предположила Алина. – Но зачем ей было ехать сюда, разыскивать двоюродную сестру Ирэн? Не проще было бы затаиться где-нибудь в соседнем штате. Зачем ей нужны чужие родственники?
– Да-да, она упорно выдавала себя за родственницу Ады Семеновны, даже волосы сбрила на голове, чтобы быть похожей на онкологическую больную, – добавила я к словам Алины. – А еще она знала, по какой примете искать сестру Ирэн Штерн.
– Хотите скажу, для чего она разыскивала Аду Семеновну, сестру Ирэн? Причина та же – деньги.
– Деньги? Господь с вами! Какие деньги? Ада Семеновна жила очень скромно. Алевтина Крошина немного лучше, все-таки она была замужем за первым секретарем горкома партии. Но не на хрусталь же польстилась Юлия Коган? Право, это же смешно!
– Конечно же, не на хрусталь, – хмыкнул Воронков. – А вы знаете, кем был до революции Яков Соломонович Цибельман?
– Кажется, Клавдия Егоровна рассказывала мне, чем он занимался, – я попыталась припомнить, но в моей голове все смешалось, и я так и не вспомнила. – Ну да это все со слов. Проверить мы все равно бы не смогли. В ваши архивы нам путь заказан.
– И слава богу, иначе бы вы ударились в другую крайность.
– Какую?
– Стали бы кладоискательницами, – с улыбкой ответил Воронков.
– Вот с этого места, пожалуйста, поподробнее, – попросила Алина. – Вы что-то там начали говорить о Якове Соломоновиче Цибельмане.
– Да, в архиве по моей просьбе нашли дело, заведенное на Семена Яковлевича Цибельмана, сына Якова Соломоновича. Дело было сфабриковано по доносу: мол, так и так, живет гражданин Цибельман, имеет несколько магазинов, в которых продает краденный и произведенный на подпольных фабриках товар. Было бы за что зацепиться. В том же деле я нашел справки на каждого из членов семьи, кто и чем занимался до революции. Оказалось, что Яков Соломонович до семнадцатого года ссужал деньги под залог, другими словами, был ростовщиком. После революции жил тихо, лавочку свою прикрыл, но семья не бедствовала: дочка шила на дому, сын работал в какой-то конторе. В конце двадцатых годов, как раз в то время, когда коммунисты провозгласили новую экономическую политику (НЭП), сын Якова Соломоновича вдруг открыл несколько магазинчиков, среди которых была ювелирная и антикварная лавки. Со слов очевидцев, в витринах были выставлены настоящие произведения искусства. Спросите, откуда все? Ответ простой: в первые годы после революции основной валютой считалась буханка хлеба, на нее можно было выменять все, в том числе золото и бриллианты. Но ювелирная лавка просуществовала недолго. Я думаю, что Цибельманы почувствовали, что богатыми быть в этой стране опасно, и золотишко припрятали, а лавку закрыли. Во всяком случае, при обыске никаких ювелирных изделий не нашли. Семен и его жена получили срок на полную катушку, а вот старика и Руфину почему-то не тронули. Возможно, надеялись, что золото вновь всплывет. Периодически на квартире Цибельманов проводили обыски, но безрезультатно. А потом началась война, и органам было уже не до тайников Якова Соломоновича.
– Так вы полагаете, что Юлия Коган приехала за сокровищами Цибельманов? – прозрела Алина. – Вот я и думаю, с чего бы это ей покупать родовое гнездо. Теперь понятно. Руфина рассказала дочери о сокровищах деда, а та, будучи на смертном одре, доверилась Юлии. Почему Ирэн сама не воспользовалась информацией, не знаю. Возможно, она не до конца поверила матери или сочла, что через столько лет тайник найти просто невозможно. Дальше, я предполагаю, было так: Юлия быстренько отправила Ирэн на тот свет, а сама с ее документами рванула сюда, чтобы найти Аду Цибельман.
