Книга Василий Сталин. Письма из зоны, страница 28. Автор книги Станислав Грибанов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Василий Сталин. Письма из зоны»

Cтраница 28

Время безжалостно ко всем. Уходят из жизни свидетели тех лет, когда наша держава была поистине дружной семьей народов. Не было лиц ни кавказской, ни славянской национальностей. В дни лихолетья все были русские! И все гордились нашей общей историей, и в атаку бросались под одним общим призывом: «За Родину! За Сталина!»

Нынче Иосиф Виссарионович стоит в обойме бессмертных «дел». Помните, «дело Дрейфуса», «дело Бейлиса», «дело Тухачевского», «дело врачей»? Еще можно добавить «дело Иисуса Христа»!.. Но уходят в лучшие миры и правые, и виноватые. И уже мало осталось однополчан летчика Василия, тех, кто знал его близко. Именно потому считаю своим долгом передать то, что слышал о сыне Сталина, что сохранила в письмах его жена Капиталина Георгиевна Васильева или просто Капа. Порой ведь мысли вслух, случайно сказанная фраза или всплывший в памяти эпизод для понимания человека могут оказаться ценней самых добросовестных характеристик, а уж тем более, судебных приговоров.

Капа и еще две невестки Сталина

Родилась она в августе 1918 года в богатом купеческом городке Малинки Владимирской губернии. «Был комендантский час, а тут — роды. Патруль проводил маму до акушерки. Так я и появилась на белый свет», — весело рассказывала Капитолина Георгиевна о своем детстве, вспоминая всякие подробности и детали давней поры.

Вскоре семья переехала в местечко Выкса — это на другом берегу Оки. Вокруг Выксы леса, рядом пруд, река. Девочка рано научилась плавать, ходить на лыжах и так росла крепкой, жизнерадостной. В семье любили Капу. Раз как-то она задержалась с молодежью до 9 часов вечера. Пришла домой, а тут дочку отец поджидает. Ринулся, было, на нее в атаку с валенком, да мать защитила. А Капе от искаженного в гневе лица батюшки стало смешно, она расхохоталась, сказала: «Я хочу есть!» — вот и вся реакция дочки на гнев доброго отца. «Утром, гляжу, папка сидит и латает мою обувь для лыж. Я растрогалась, подошла, поцеловала его, а он говорит: «Ну, а как же тебе выступать в рваных-то…»

Капа занимала по лыжам уже призовые места и в городе, и в области, и самой памятной наградой среди золотых медалей за спортивные победы она считала скромный медный жетончик за шестое место в первенстве Советского Союза в 1937 году…

В войну Капа уже тренер — в горах, на юге, готовила допризывников. Работала на трех работах — надо было содержать больного отца, мать, дочку (с первым мужем жизнь не сложилась). «Ходила в маминых галошах, а земля — суглинок, галоши сваливаются. С работы возвращалась в 12 часов ночи. Тяжело приходилось, но не было такого отчаяния, как сейчас, в этой своей родной и какой-то чужой стране…»

В войну требовалась кровь раненым, и Капа сдавала ее по 400 граммов ежемесячно. За это донорам полагалось масло, кое-какие продукты — ими Капа и подкармливала семью. «Как-то принесла то, что дали, мама говорит, мол, подожди, поешь что-нибудь. Я отказалась, сказала, что сыта, а сама убежала к горной речушке, села и плачу, голова от голода кружится… В России-то хоть щавель есть, а там, на юге одна трава сухая. Пошла, помню, к сестре. Давай, говорю, хоть лепешку какую сделаем… Такой вот был Первомай 1943 года…»

Однако конец войне. Сразу после нее во Львове соревнования по плаванию. Там уже был открытый 50-метровый бассейн. «Я настроилась на рекорд Союза, — вспоминает Капитолина Георгиевна и вот чего он стоил, тот ее первый рекорд свободным стилем:

— Вода в бассейне оказалась не просто холодной — обморочной. Член сборной страны известный пловец Китаев наотрез отказался плыть, а я и Артем Либель все-таки отважились. За мной стартовали несколько девочек, но они быстро отстали. Плыть было очень тяжело. Ноги от холода совсем не слушались, можно сказать, несла их за собой. И так полтора километра в ледяной купели…

Из бассейна самостоятельно выбраться я уже не могла. Тело онемело от холода и напряжения. Мне поднесли рюмку коньяка, выпила его залпом — не помогло. Но я победила — это был мой первый всесоюзный рекорд».

А в сентябре 1945 года в Берлин на международные соревнования с нашими союзниками по войне отправилась сборная команда легкоатлетов, пловцов и представителей других видов спорта. Все отправились поездом, а я задержалась и от Львова летела на По-2. Во Львове взяла масло, сало, чтобы обменять у немцев на какой-нибудь товар. Очень хотелось мне шубу привезти домой.

С небольшими приключениями утром мы все-таки прилетели в «Олимпиесдорф». Однако приключения были совсем небезопасные. Летчик, чтобы не угодить к союзникам, приземлился раз в каком-то месте — уточнить, где находимся. Пока ходил, выяснял, из леса появился человек в военной форме и спрашивает: «Кто вы?» Объясняю, мол, спортсменка, лечу на соревнования в Берлин. Разговорились. Когда летчик вернулся, тот таинственный человек его крепко отругал: «Здесь же власовцы бродят!..» Но, слава Богу, обошлось. Только вот мой товар основательно пропитался бензином.

В Олимпийской деревне, дивном спортивном городке, меня встретили друзья из нашей команды. Кричат: «Иди, тебя ждут!» — ну там всякая регистрация, оформление. Я, чтобы масло промыть, поставила его под воду, и побежала по делам. Когда вернулась — все в пару, последний кусочек масла растаял и нырнул в раковину. Кран-то оказался с теплой водой. Откуда было знать. Мы к такой роскоши непривычные.

Еще большее огорчение ждало уже всю нашу команду. Помню, диктор «Олимпиесдорф» объявляет: «Открываются соревнования оккупационных войск! Но русских вы здесь не увидите…» Дело в том, что заместитель командующего по строевой и физической подготовке генерал Тарасов дал распоряжение: не выступать! «Почему? Что случилось?» — спрашивали мы друг друга. Наша чемпионка по стометровке побежала к генералу выяснять, в чем все-таки дело. Оказалось, что он засомневался в нашей победе, струсил — вдруг американцы нас обставят… Проигрыш — дело серьезное. Тогда генералу по службе не повезет.

Мы расстроились, конечно. Но что было делать. И отправились тогда все покупать на оставшиеся деньги тряпки. Врач, женщина в военной форме, подсказала место, где находился рынок. У самого рейхстага! Там, мол, немцы на сало меняют всякие вещи. Действительно, так и было. Девчата сразу налетели на красивое женское белье, у нас такого не видывали. Особенно не выбирали — кому-нибудь да подойдет, как подарок из Европы. И тут вдруг подходят двое и по-русски говорят: «Ваши документы». О каком-то там спорте и слушать не хотят. «Пройдемте в комендатуру!..» Сошлись на землячестве: среди нас оказались их земляки — ленинградцы. Отпустили всех. Так вместо спортивных наград я везла домой и сестрам целый чемодан женского белья.

С нами в поезде ехали возвращающиеся с войны бойцы. Вагоны были забиты до отказа. Велосипеды, мотоциклы, трофеи всякие висели даже снаружи. Почему-то долго держали наш поезд в Польше, и поляки по дешевке скупали у нас немецкие вещи. Думаю, специально держали — чтобы домой приехали в хорошем виде, не как наши горемычные «челноки» при Ельцине… Однако семнадцать суток в дороге! С едой стало туго. Когда в Москву-то прибыли, ни у воинов-победителей, ни у нас из «трофеев» почти ничего и не осталось…

В конце 1949 года Капа познакомилась с Василием. После очередной ее победы командующий авиацией округа вручал пловчихе Васильевой хрустальный кубок, в который вложил путевку в Дом отдыха. В то время это было редкостью. Но Капа от путевки отказалась, объяснив, что не с кем оставить дочь. Тогда молодой генерал пригласил Капу с дочкой на первомайский парад, потом — на дачу, в Зубалово. «С тех пор моя спортивная звезда и закатилась», — Капитолина Георгиевна как бы подводила итог одной своей жизни — шутка ли, стать 18-кратной рекордсменкой СССР! — и вдруг осесть у домашнего очага. Но, похоже, Василий был прав. Кроме дочки Лины в новой семье Капе предстояло воспитывать и поднимать еще двоих детей Василия от первого брака — Сашу и Надю…

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация