Почитайте не спеша еще два стихотворения. Не гоните строку. Как говорит мой внук: «Дед, прикинь!»
Щеголи-гусары, стройные драгуны,
Юные повесы, графы и князья…
Аромат шампанского, серебряные струны
— Ветреная молодость, ратная стезя.
Марши и атаки, смотры строевые,
Полковых штандартов хлещущий размах,
Офицеры гвардии, мальчики седые,
Знали толк и в рубке, и в хмельных пирах.
Ах, как они жили, ах, как они жили,
Как бросали вызов собственной судьбе,
Ах, какие женщины им любовь дарили,
И звучала музыка в пушечной пальбе!
В прошлом полонезы, светские скандалы,
Лишь смертельный холод в блеске палаша.
Но, однако ж, риска им казалось мало
— Русская рулетка, русская душа.
Не черствело сердце от огня и стали,
И плелась карьера где-то позади.
Наивысшим шиком мальчики считали
Оловянный крестик на своей груди.
Холодок опасности щекотал им нервы,
И, бросаясь первыми в зарево стрельбы,
Часто, слишком часто погибали первыми
Офицеры гвардии, баловни судьбы.
Ах, как они жили, ах, как они жили,
Как бросали вызов собственной судьбе,
Ах, какие женщины им любовь дарили,
И звучала музыка в пушечной пальбе!
А вот второе стихотворение.
Там в столице веселье и пир.
Веселится, гуляет Москва…
А у меня в груди восемь дыр…
И отрезана голова…
Я в чеченском овраге лежу,
Злой и мертвый, и шлю презент,
Генералам продажным шлю,
И тебе, мистер-херр президент!
Вам к столу, чтобы пить допьяна,
По европам мотаться с лихвой,
Обмывать вином ордена,
Посылаю я череп свой!
Чашу сделайте из него,
И пируйте в угарном пиру,
И пока вас черт не возьмет,
Ни за что я здесь не умру.
Буду я из пустых глазниц,
На веселье ваше смотреть,
Буду с вами вместе гулять,
Буду пить, хохотать и петь.
А когда будет праздник мой
Среди ваших утех и потех
Я приду за своей головой!
Я приду отомстить за всех!
Автор первого стихотворения не отставной полковник «Лебединого стана», взгрустнувший о былом в тиши какого-нибудь парижского кафе. Это мой коллега, военный корреспондент из «Красной звезды» Андрей Матях. Стихотворение да и все творчество Андрея осталось там, в эпохе, когда он жил, когда Великая Россия, носила гордое имя Советский Союз. Казалось бы, какое нам было дело до мальчиков с оловянными крестиками на груди, которых любили женщины и которые первыми бросались в зарево стрельбы. Однако было…
Второе стихотворение называется «Письмо русского солдата своим убийцам». Автор его известный писатель, историк, публицист и философ, Юрий Дмитриевич Петухов. В 1991 году Юрий Петухов первым объявил об угрозе колонизации России, о сокрушительном поражении ее в Третьей Мировой войне. В предисловии редакции к книжной серии «Imperia Russia» есть такие слова: «Третья Мировая загнала население в дыры и норы. Единицы встали на защиту Отечества. И первым — Юрий Петухов. Он не смог спасти Великую Державу. Слишком неравны были силы. Но он и ему подобные подвижники спасли честь Русского Народа».
Когда пишутся эти строки, писатель Юрий Петухов оставил нас — прошло уже девять дней. Отстояв в храме службу, он перекрестился, вышел, посмотрел последний раз не небо и упал…
Остались безответными его письма чиновникам в высокие инстанции о защите прав человека. «…Экстремистские притязания прокуроров нарушают все мои конституционные права — на свободу слова, печати, совести, убеждений, творчества… Я прошу Вашей помощи в защите от прокурорской травли и неправедного суда… Понимаю прокуроров — с реальной, растущей как на дрожжах преступностью они справиться не могут и не хотят. Обвинить во всем писателей и сгноить их в лагерях, получив очередные звания и премии, гораздо проще и безопасней. Писатель действительно абсолютно беззащитен перед жерновами «правосудия» и прокурорским Молохом».
В этом обращении Юрия Дмитриевича к «правозащитникам» есть приписка «для читателя»: «Пока мы стоим на своей Земле, мы, Русские Писатели, не дадим преступникам спасть спокойно! Нам, в отличие от всей этой публики с двумя и тремя гражданствами, бежать с нашей Русской Земли некуда и отступать некуда!»
«Не черствело сердце от огня и стали…» Это о нем — русском писателе Юрии Петухове. «Письмо русского солдата…» — это его обращение в грядущее. Мистическое единство русской истории, о котором в стенах Владимирского централа размышлял Даниил Андреев, продолжается. Оно несокрушимо.
«Кроме тебя никто мне не нужен»
Даниил Андреев вышел на свободу в 1957 году. Так что Василий мог с ним встречаться. Равно как и с генералом П. Судоплатовым. Павел Анатольевич был арестован в августе 1953 года. Опытный гэбэшник, он симулировал помешательство и до 1958 года находился в психиатрической больнице, а потом был приговорен к 15 годам лишения свободы, отбывал срок во Владимировке и тоже вот ходил на параллельных курсах с Василием Сталиным.
Думаю, однако, зэк Васильев ни с депутатом трех Госдум Шульгиным, ни с философом-провидцем Андреевым, ни со специалистом по крутым делам Лубянки Судоплатовым ничего общего в застенках централа не имел. Это вот его сестре Светлане было бы, пожалуй, интересно столь разнообразное общество. Конечно, пока сны ей снились по-русски…
Бывший надзиратель Владимирского централа Степан С. вспоминал: «Василий поразил нас дисциплинированностью, опрятностью. Он был абсолютно замкнут, все время о чем-то размышлял. Начальник постоянно напоминал: «Смотрите за кацо в оба. Наверняка он мысленно прорыл подземный ход до самого Тбилиси». Тот же надзиратель припомнил одно признание Василия, которым ему, видимо, необходимо было поделиться. Но с кем? Специалистом по ядам Майроновским? Племянничком Оси Брика, чекистом Штейнбергом?..
«Как-то осенью я возвращал его в камеру с прогулки, — вспоминал надзиратель Степан. — Он замешкался и сказал комплимент: «Ты не похож на вертухая». А вскоре во время ночного дежурства я заглянул к нему в камеру через глазок и увидел, что сын Сталина стоит у самой двери.
«Если твои мозги на месте, парень, запомни, что скажу, — прошептал он громко. Я слушал. Любопытство победило страх: — Отца они угробили, — говорил Василий. — Мне обслуга кунцевской дачи рассказывала и ребята из охраны. Со дня убийства я был под «колпаком». Через одного летуна в Московском округе пытался добраться до иностранцев, но тот меня заложил. Я точно знаю: новые вожди, эта титулованная шушера, меня ненавидят. Не простят, что знаю их подноготную, как они друг на друга доносы клепали»…
