Избавиться от преследований КГБ, вызволить Василия из ссылки мог бы старый боевой друг Иосифа Сталина Ворошилов. И с таким поручением Василий послал Маришу в Москву — сначала к тетке Анне Сергеевне. С ней Мариша, Мария Николаевна, и отправилась к Климентию Ефремовичу. Пустое дело!
«Он встретил нас, старенький, потухший, испуганный. Выслушал и сказал: «Я все понимаю, но ничем не могу помочь, я ничего не решаю»… Что ж, может, и так. Россия — не Европа. Там, ежели какой президент задурит, скажем, повысит чуточку цены или еще как-то ухудшит жизнь людей — тут же поджопник получает. А у нас — года не пройдет — ему уже осанну поют. А он все раздувается, как мыльный пузырь, кряхтит, несет всякую чушь… Такого всевластия даже русские цари представить не могли!
Так что уехала Мариша из столицы ни с чем. Москва не любит отвечать на вопросы — сама предпочитает спрашивать:
«Ты записался добровольцем?»
«Ты чем помог фронту?»
«Ты был на баррикадах у «Белого дома?»…
Трагическая развязка с сыном Сталина приближалась с каждым днем. В декабре Василий позвонил Капе: «Приезжай. Давай думать не о том, что было, а о том, что будет…»
— Я не поехала тогда, — вспоминала Капитолина Георгиевна. — Решила сначала навестить его. Собиралась к 21 марта, взяла в кассе взаимопомощи 500 рублей. А 19 марта мне сообщили, что Вася умер… Нузберг действовала энергично! За январь окрутила его, расписалась. Когда Вася расписался — его и убрали. Юридически брак с Нузберг не действителен. Василий ведь не был разведен с Тимошенко…
А Марию Николаевну, Маришу, отбросили от ее Васико без всяких проблем. Она только приехала из Москвы — вдруг ночью телефонный звонок. «Лялечка! — так звали ее только близкие люди. — Я тебя поздравляю!» — «С чем? — «Ну, ты ведь замуж вышла». — «Кто это говорит?» — «Свои». — «Кто — свои?» — «Завтра узнаешь!» И завтра она узнала. Вот как это происходило — по рассказу Марии Николаевны:
«Незнакомая женщина влетела прямо в комнату, где лежал Василий. Он приподнялся: «Зачем ты пришла?» Но женщина заявила мне: «Оставьте нас вдвоем». Василий тут же крикнул: «Мариша, сядь и не уходи!» «Ты очень болен, может, я смогу тебе помочь?» — ворковала женщина. Я решила, что это, видимо, его давняя знакомая, и ушла на кухню. Они говорили долго. Потом услышала голос Васи: «Уходи!» — «Нет, я никуда не уйду». И тут она заявила мне: «Если вам не трудно, уйдите домой сегодня». Я обомлела от ее наглости, прошу Васю: «Васико, объясни, я ничего не пойму!» «Потом, потом…» — страдальчески сказал он. Разозленная, в смятении, в ревности, я оделась и ушла».
Утром Марию Николаевну вызвали в районное отделение внутренних дел. Там разговор короткий: обвинили, будто она устроила скандал в квартире дома, где жила без прописки. Тонко намекнули: «Мы о вас все знаем»… Так что оставалось только взять сухарей, проститься с дядей-летчиком — «и в дальний путь, на долгие года»…
Но вот Василий позвонил Марише и просил ее прийти. Сказал, что три дня был без сознания. Когда она пришла, незнакомка и врач Барышева крутились вокруг Василия со шприцами. Он говорил, что ему колют какое-то снотворное. Мариша незаметно взяла одну использованную ампулу — тогда незнакомая женщина бросилась на нее, выхватила ампулу из рук и раздавила ее на ковре: «Уколетесь!..»
Что же произошло за те три дня, когда Мариша ушла от Василия и по вызову уже побывала в милиции? 5–6 января Нузберг вернулась в Казань. Согласно «делу Флигера» № 1588 архива Лубянки, 9 января 1962 года Василий получил новый паспорт. 11 января ему уже оформили брак с Нузберг и он удочерил ее детей. Ну, а 12 января Мариша у Василия и узнает, что последние три дня он был не просто болен, а лежал без сознания! Как же состоялись те мероприятия? Кто мог разрешить такое? Да как, вообще, за один день удалось сделать то, что с таким трудом пробивал Василий Сталин, но так и не добился? — заключение брака с Капитолиной Васильевой без официального развода с Тимошенко ему категорически запретили.
А не странный ли финал медового месяца по делу № 1588: через 20 дней после регистрации брака один из новобрачных оказался в реанимации! Причем все эти дни потеря сознания у молодожена — не трудно догадаться, что это был генерал Сталин — стала регулярной.
Уже в марте 1962-го, после звонка врача Барышевой, Мариша приехала к Василию и, совсем недавно радостный, заботливый к ней, он лежал в постели худой, бледный, обросший щетиной. Нузберг не отходила от Василия и при ней состоялся такой вот разговор:
— Почему ты не позвонил сам? — спросила Мариша.
— Я не мог. Меня не было.
— Как?
— Меня увозили.
— Куда увозили?
— Не имеет значения…
Когда на минуту Василий и Мариша остались одни, он шепотом произнес:
— Имей в виду, тебе могут наговорить многое. Ничему не верь.
Было еще два звонка — Марише и ее матери. «Не проклинайте меня…» — просил Василий. Потом говорил, что ему плохо, что его опять куда-то увозили. Кто увозил, куда, для чего? — можно только догадываться…
Вот и все. 18 марта Василий позвонил дочери в Москву, очень просил Надю приехать. Собиралась приехать на день рождения Василия и Капа.
— Думала остановлюсь в гостинице, привезу чего-нибудь вкусного. Была рада, что он не один, — вспоминала Капитолина Георгиевна. — Вдруг звонок — звонила Светлана. И говорит: «Вася умер…» Я спросила: «Ты поедешь хоронить?» — «Не поеду…»
В Казань я приехала с Надей и Сашей. Спросила Нузберг: от чего Василий умер. Говорит, мол, приехали грузины, привезли бочку вина — вот и умер. Было, мол, плохо — сделали укол, потом второй. Крутило, корежило… Но такое бывает при свертывании крови. А токсикоз исправляют не уколами, а промывают желудок. Человек лежал и мучился 12 часов, «скорую помощь» даже не вызвали. Спрашиваю, почему так? Нузберг говорит, что сама медик и сделала ему укол.
Я украдкой осмотрела кухню, заглянула под столы, в мусорное ведро — никакой ампулы не нашла. Спросила, было ли вскрытие и что оно показало. Да, говорит, было. Отравился вином. Тогда я сказала Саше, чтоб подержал дверь — решила сама проверить, было ли вскрытие. Подошла к гробу. Василий был в кителе, распухший. Я стала расстегивать пуговицы, а руки трясутся… Следов вскрытия нет. Вдруг дверь расхлопнулась Врываются два мордоворота, которые за мной по пятам ходили, как только мы приехали в Казань, Сашу отшвырнули, Надю едва с ног не сбили и я лечу… А опричники орут: «Вам не положено! Не имеете права!»
Надя, Надежда Васильевна, рассказывала мне, как ей запомнились последние минуты встречи с отцом:
— Поднимаясь на пятый этаж «хрущевки», я все думала, как нелегко было отцу карабкаться наверх с больной ногой и с палкой — по этой узкой лестнице… Зашли в комнату. Посреди нее стояли две табуретки, на них доска. А на доске в окровавленных простынях лежал отец…
Спустя некоторое время она обратилась в КГБ — выяснить причину смерти Василия. Кто еще лучше-то знал, от чего умер сын Сталина — на то ведь те органы и «компетентные».
