Прикрепление вещь хорошая, но ведь все хотят кушать и (есть) честные и преданные советские граждане, что не могут прикрепить себя. Можно лишь давать хотя бы первое блюдо. Кроме того, надо обратить внимание... на воровство в столовых, ибо часто суп-щи дают просто из одной воды или такие порции, что сразу заметно воровство. В столовых часто по блату пускают родных и им порции дают за 5 человек. Много еще зла, а это зло создает ропот, ропот доходит до бойцов, а через это настроение скверное. Всякий знает, что мы должны стойко всякое горе переносить и помогать родине победить врага, но сознательно все, без обмана и воровства.
Боец Н.-ской части Аликиев
15 октября 1941 г.
Примечание: «т. Мотылеву. 18 Х.41 Жданов».
► Заверенная копия. Там же. Л. 3-4.
№120
ПИСЬМО Н.Е. ЛЕПТЮХОВОЙ А.А. ЖДАНОВУ, 21 ОКТЯБРЯ 1941 Г.
Андрею Александровичу Жданову
От гр. Лептюховой Н.Е., прожив. в доме 105 кв. 18 по пр. 25-го октября
ЗАЯВЛЕНИЕ
Я, Лептюхова, служащая Лен. конторы Главметаллосбыта, беременная 8-й месяц, прошу Вас, тов. Жданов, учесть, что беременным нет никакой возможности родить нормальных граждан при такой норме продуктов.
Детям до 1 года даются карточки, а беременных почему-то обошли, ведь нужно понять, что существо в утробе высасывает все соки с женщин.
Наш советский закон — не портить здоровья женщин, не убивать зарождающихся детей, а нужно рожать для нашей родины.
Я тоже должна родить и до сих пор с большим трудом переносила недоедание, а сейчас у меня часто темнеет в глазах, я ем один раз в столовой, ни утром, ни вечером есть не приходится, т. к. не знаешь как разделить 200 гр хлеба на весь день, а ребенок требует.
Силы окончательно начинают изменять и это не у одной меня; я разговаривала со многими беременными женщинами и они подтверждают мои слова.
Я решила обратиться к Вам, тов. Жданов, чтобы Вы помогли нам, беременным женщинам, чтобы прибавили нам норму продуктов, а самое недостающее — хлеба.
Н. Лептюхова.
21 октября 1941 г.
Примечание: «т. Попкову. 23 октября 41 г. Жданов»
► Заверенная копия. Там же. Л. 6.
№121
ПИСЬМО ЧЛЕНА ИСПОЛКОМА ЛЕНИНГРАДСКОГО ГОРСОВЕТА ПЕТРОВА
П.С. Попкову, 10 ноября 1941 г.
Петр Сергеевич! Прошу Вас извинить меня за мою невыдержанность, но я хочу просить Вас, если есть возможность, то помочь мне в питании для детей и матери, которые находятся при мне в городе.
Петров
10 ноября 1941 г.
Примечание «т. Андреенко. Чем можешь помочь. Попков».
► Подлинник. Там же. Л. 7.
№122
ПИСЬМО З. ГОРДОНА И.А. АНДРЕЕНКО, 25 НОЯБРЯ 1941 Г.
Заместителю Председателя Исполкома Ленгорсовета
и Зав.отделом торговли тов. Андреенко
Я бывший комиссар Петроградского Военно-революционного Комитета, под руководством которого был совершен октябрьский переворот. Я тот самый Гордон, которого бывший министр «Временного Правительства» Шингарев называет в своей книге «большевистский жандарм» и «ленинский охранник» за то, что исполняя боевые задания Ленина, арестовал его, Шингарева вместе с главарями кадетской партии князем Долгоруковым и профессором Кокошкиным (по иронии судьбы моим учителем). Тем самым был сорван первый созыв контрреволюционной Учредиловки, так как прочие главари узнав об аресте, разбежались, не собрав кворум, и на этом основании Урицкий не допустил открытия собрания. Второй созыв был, как известно, сорван Железняковым. Называя меня «ленинский охранник», Шингарев думал, что наносит мне оскорбление, а вышло обратное — мое имя в истории борьбы Советской власти с Учредительным Собранием внесено с честью, хотя я был только внепартийным большевиком. По книге Шингарева меня знает вся здешняя и зарубежная белогвардейщина и, если бы немцам удалось ворваться в Ленинград, то белогвардейцы несомненно повесили бы меня вместе с самыми ответственными работниками на первом фонарном столбе. Однако ни я и никто из членов моей семьи не сбежал, но мы все остались, участвуя в оборонных работах и подвержены всем опасностям и лишениям.
На основании вышеизложенного считаю, что имею моральное право обратиться к Вам, к высшему в Ленинграде представителю власти с нижеследующей просьбой. Я и жена моя состоим на иждивении сына военврача, находящегося в походе в войсках НКВД. Организмы наши подорваны старостью и болезнями, наших иждивенческих карточек хватает для пропитания в столовой только на половину декады (4-5 дней) и мы буквально медленно умираем от мучительного голода и опасаемся, что сын наш, вернувшись с фронта, не застанет нас в живых, так как у меня уже начались обмороки, что засвидетельствовано врачом. Наши талоны на обеды уже израсходованы, спасти меня и мою жену можно срочной мерой — выдать нам карточки первой категории, дабы с сегодняшнего же дня иметь возможность обедать. Настоящее заявление — не простое заявление, исторический документ и этот эпизод несомненно в будущем обратит на себя внимание ученого, который будет писать историю осады Ленинграда. На этом документе Вам суждено наложить резолюцию. Для коммуниста не человек существует для законов, правил и постановлений, а законы и постановления существуют для человека. «Забота о человеке» — великое основное сталинское правило, поэтому я нисколько не сомневаюсь, глубокоуважаемый товарищ Андреенко, что будущий историк не будет иметь оснований Вас осудить.
25.XI 1941 г. З. Гордон
Ленинград.
► Заверенная копия. Там же. Л. 20-21об.
№123
[143]
АНОНИМНОЕ ПИСЬМО И. А. АНДРЕЕНКО, 15 НОЯБРЯ 1941 Г.
Заведущ. торговлей и снабжением г. Ленинграда Андреенко
Итак, благодаря Вашему мудрому руководству переполненный до невозможности город Ленина перешел на голодный паек и население умирает пока еще медленной смертью от недоедания. А где, тов. Андреенко, мобзапасы на случай войны, ведь война идет лишь 4 1/2 месяца?
И какие это идиоты вывозили продукты из Ленинграда, а население не эвакуировали — чем думали головой или задницей? По-видимому, последним. Ни дальновидности, ни умения — одна лишь глупость и напыщенность. И зачем это у нас посты, от которых зависит жизнь миллионов людей, занимают глупые и пустые, а, порой, преступные люди?
Настроение и страдания мирных жителей передается и армии, что очень плохо. Ресурсы Ленинграда, его индустриальная мощь, флот — конечно, для немцев.
...Нужно сделать все, чтобы не сдавать город (не говоря уже о страшной расправе над советским населением в случае нашествия).
