Я знал, что вчера мне придет много писем. Сегодня к ним добавилось еще кое-что. Большое спасибо за твое чудесное печенье, оно восхитительно вкусное, прямо как у моей мамы. Меня особенно обрадовала книжка, я ее уже прочитал. Спрос на все читабельное очень большой, и времени для чтения вполне достаточно. Сперва несколько радостных известий: с 25.10 можно посылать пакеты весом 2 фунта, но они идут медленнее, чем обычная почта; письма поэтому отправляй отдельно. Кроме того, я имею право на получение 20-кг посылки с зимними вещами. Что там будет еще, никого не касается. Я тебе позже напишу поточнее, а пока можешь постепенно уже готовить ее. Когда посылку можно будет отправить, ты узнаешь.
Как ты уже сама, конечно, догадалась, Петербург окружен и голодает. До окончательного падения может пройти много времени; будут ли это четыре или восемь недель, мы не знаем. По словам пленных, положение очень напряженное, но о капитуляции думают немногие. Солдаты пока получают два раза в день горячую пищу и 700 гр хлеба. Это почти соответствует нашей норме. Но рабочие в городе получают только 400 гр хлеба, а остальные жители — еще меньше. У нас все нацелено на длительную осаду. И когда при такой обстановке дадут отпуск, само собой абсолютно неясно. Мы втайне надеемся на Рождество. Но и на это полагаться нельзя. И поэтому самое лучшее, если ты с детьми отправишься в Херне. Что касается остальных смутных мыслей, которые ты высказала в своем письме, то можешь спокойно их забыть. Ты же хорошо знаешь, что отношение к тебе и к моим родителям основано на совершенно разных чувствах. Или ты все еще не можешь слегка не ревновать?
Всегда с тобой, твой дорогой Гейнер
ПИСЬМО С ФРОНТА 17.10.41 Г.
Дорогая ты моя Ленекен!
[...] Недавно русские позволили себе пошутить: по громкоговорителю они призывали нас переходить на сторону Красной Армии. Мы смеялись. На следующий день несколько русских вышли на открытое место, махали руками и кричали, чтобы мы шли к ним. Как только наши пулеметы дали ответ, они исчезли. [...] На самом деле ни у кого из нас нет желания попасть в петербургский ад. Вчера пала Одесса, наши войска стоят у ворот Москвы. Иван на исходе своих сил. Нас ожидает спокойная зима.
[...] Сердечный привет! Твой Гейнер
ПИСЬМО С ФРОНТА 23.10.41 Г.
Дорогая ты моя Ленекен!
[...] Иван постепенно смиреет, стреляет лишь изредка, его пища становится все хуже, а настроение определенно на нулевой отметке. Через четыре недели Петербург будет наш. Я не знаю, можно ли на родине получить верное представление о боях в России. Поляк и француз сдаются, когда их положение безвыходно. Англичанин бьется до самого конца, но русского же нужно забивать до смерти. Слава богу, мы все же покрепче, чем он.
[...] От души, сердечный привет.
Твой Гейнер
ПИСЬМО С ФРОНТА 26.10. 41 Г.
Дорогой отец!
Сердечное тебе спасибо за привет из Тале к дню рождения. Маму я уже поблагодарил в письме, адресованном в Альткаттенау, куда она должна бы уже приехать. Спасибо также Эрне и Гансу за их поздравления с моим днем рождения, и я рад, что вы все помните обо мне. Что это стоит, собрать там посылку, я знаю. Но нужно ограничить себя и от многого отказаться. Главное, что мы выиграем эту войну.
Как ты теперь, конечно, знаешь, с 20.9 я уже нахожусь под Петербургом и мы построили себе землянку, надежно укрытую от железного благословения с небес. При устройстве подземного жилища участники прежней мировой войны получили возможность применить свои испытанные методы. То там, то здесь русские пытаются еще прорваться. У нас однажды они тоже попытались, но были отброшены, обильно умывшись кровью. Их четыре сверхтяжелых танка были сильно повреждены, а один даже попал к нам в руки. Нас давно оставили в покое, а с нашей стороны для этого принимаются все меры. И результат соответствующий; пленные и перебежчики все говорят, что положение в Петербурге отчаянное. Ежедневная норма хлеба составляет лишь 100 граммов. Мясо и масло уже давно кончились. У нас время есть; если сегодня пока не хотят сдаваться, то через четыре или шесть недель уж точно. Андреас останется в Харькове после того, как этот город несколько дней назад оказался в наших руках. В остальном, операции па востоке указывают на то, что еще до начала зимы мы эту битву завершим. Я рад, что мама поправилась. Надо надеяться, что пребывание в Альткаттенау будет способствовать восстановлению ее здоровья. Затем вместе с Ленхен и детьми она может вернуться в Херне. Если тогда выпадет мой отпуск, я смогу после столь долгого времени вновь побыть среди вас. Сердечный привет также Эрне, Гансу и детям.
Твой Гейнц
ПИСЬМО С ФРОНТА 30.10.41 Г.
Дорогая ты моя Ленекен!
Здесь наступила настоящая зима со снегом и 10-градусным морозом. Даже по русским меркам это слишком рано. Гражданское население очень страдает, поскольку нет ни топлива, ни продовольствия. Уже сейчас наши полевые кухни взяты в осаду. Я предвижу наступление сильного голода. Женщины у нас работают целый день за кусочек хлеба. Как же все это выглядит в Петербурге? Вы у себя на родине избавлены от этих ужасов войны, вам их никогда и не познать.
[...] В душе я всегда думаю о тебе и моих милых детках.
Твой Гейнер
ПИСЬМО С ФРОНТА 17.11.41 Г.
Дорогая ты моя Ленекен!
В обоих твоих письмах (6 и 7.11) так ясно предстает моя Ленекен: то в превосходном настроении, то до смерти опечаленная. Но вновь настанет время, когда рассеется твоя печаль, когда я смогу утешить тебя в своих объятиях, мое дорогое дитя. Ты же еще мой ребенок, даже если в свои 27 лет ты уже почтенная мать? Я знаю, ты им хочешь и остаться.
Господин Ст. с посылкой сюда еще не прибыл. Мы его страстно ждем. То, что ты положила пиво для меня, великолепная идея. Этим редким деликатесом ты доставляешь мне действительно огромную радость. Ты, моя хорошая, упаковала еще и выпечку! Я уже радуюсь большой посылке и вещам, которые привезет господин Ст. Мундштук для сигарет пока не получил. Будет крайне жаль, если он пропадет.
Ты сегодня будешь в Позене, может быть, уже едешь дальше. Я все время думаю о тебе, хорошо ли ты перенесешь поездку. Когда же я смогу, наконец, сам думать о путешествии? На отпуск нет и намека. Так что мы настраиваемся провести Рождество в России. По-солдатски, с чем приходится мириться. Отпуск будет лишь тогда, когда позволит обстановка. После последней попытки прорыва русские заметно поутихли. Порция хлеба для солдат сокращена до 400 гр. Перебежчиков становится все больше. Но народ упрям и стоек; так пусть они там и умирают с голоду. Лучше мы откажемся от отпусков и останемся в окопах, чем если бы наши товарищи гибли в атаках на этот город.
В душе с любовью вспоминаю о тебе и моих детках. Ваша фотография стоит на тумбочке рядом с моей кроватью. Привет всем в Херне и Дортмунде.
Твой Гейнер
ПИСЬМО С ФРОНТА 26.11.41 Г.
Дорогая ты моя Ленекен!
