Географические координаты как ключ к доступу в край вечной ночи, где властвует зло.
– Как это хакеры Управления ни разу не натолкнулись на такую игру? – скептически спросил Бериш.
– Насколько я поняла, в «Дубль» нельзя войти с современных компьютеров: только с моделей, относящихся к эпохе, когда была запущена игра, между концом девяностых и началом нового тысячелетия.
– Моральное устаревание цифрового оборудования. – Полицейский отметил всем известный феномен: стремительное развитие технологий затрудняет доступ к данным, заключенным в жестких дисках компьютеров старых моделей. – У людей моего поколения полно кассет с записями музыки, которые уже невозможно послушать. Прогресс должен бы щадить память, иначе забвение поглотит все.
Потом настала очередь самой тяжелой для Милы части повествования: как люди Энигмы последовали за ней в дом на озере и выкрали Алису.
Наконец, изложила события последних двенадцати часов. Встреча с незнакомцем в красной горнолыжной маске и латексных перчатках, полуподвал и второй заход в «Дубль», чтобы сыграть партию с Подсказчиком и заполучить обратно дочь.
– «Слеза ангела», параллельный мир, таинственный персонаж, который говорит, что хочет помочь тебе, а потом исчезает… – Бериш беспокойно расхаживал по комнате.
– Он просил называть его Паскалем, – сказала Мила. – Как язык программирования. Думаю, он хакер.
Но в данный момент Саймона это не интересовало.
– Остается одно: рассказать обо всем Шаттон.
– Нет! – яростно вскричала Мила, вскакивая с дивана.
– Она втянула тебя в эту историю, она у тебя в долгу: вот увидишь, она поднимет всех, пустит в ход все ресурсы Управления.
– Этому не бывать, – возразила Мила. – Для них исчезновение Алисы – очередное дело о пропавшей без вести, и мы с тобой оба прекрасно знаем, какова судьба подобных дел: через короткое время о них забывают.
– Но ты не можешь одна противостоять всему этому, – пытался убедить ее Бериш.
– Почему нет? Сколько времени я одна занималась взрослыми, растворившимися в небытии, или детьми, которые как будто даже и не появлялись на свет? И сколько раз мне в конце концов удавалось их вернуть?
– Ты сама прекрасно знаешь почему! Ты не мыслишь здраво, ты не объективна, дело непосредственно затрагивает тебя… Так ты погубишь Алису, понятно тебе или нет?
Мила, сама того не желая, влепила ему пощечину. Она не злилась на Бериша, просто не желала слышать то, что ей и так было известно.
Бериш умолк. Хич поднял морду, посмотрел на них, пытаясь понять, все ли в порядке.
Мила хотела извиниться, сказать, что ей очень жаль. Но вместо этого порылась в кармане и извлекла восстановленное изображение лица Энигмы без татуировок, которое вручили ей в Управлении.
Лицо обычного человека.
– Это – подлинный облик Подсказчика, – сказала она. – Вглядись хорошенько и скажи, что ты о нем думаешь…
Бериш взял изображение, долго смотрел на него.
– Почему Шаттон не распространила этот снимок в СМИ? – задался он вопросом. – Может, объявится кто-то, кому он знаком.
– Я тоже спрашивала ее об этом, и Судья отвечала, что они не хотят подпитывать миф об Энигме. Но на самом деле они не хотят рисковать: хватит с них и позора, какого они натерпелись с Карлом Андерсоном. Все останется как есть: Энигме присудят заключение в «Яме» за подстрекательство к убийству и соучастие, и вскоре все забудут о нем… Так что для Судьи это дело закрыто.
Бериш наконец все понял.
– Хорошо, сделаем так, как ты говоришь.
После бурной вспышки эмоций Мила налила себе еще виски. У нее дрожали руки.
– Я знаю, что нужно делать.
– С чего начнем? – спросил старый друг, забыв о ссоре и даже о пощечине.
Мила чувствовала себя неловко, сожалела о случившемся, но попыталась сосредоточиться.
– Я, пока ехала сюда, вспоминала подробности моего второго захода в «Дубль»… Китайский квартал, старая мебель, черная роза… Убийца, которому нравится душить жертвы голыми руками, и, наконец, светловолосая студентка в очках: у меня такое впечатление, будто я ее уже где-то видела.
Мила опустила все, что касалось призрака, который гнал ее прочь из темного мира, поскольку не знала, был ли он на самом деле, или это ее собственное подсознание посылало сигнал об опасности.
Спасайся.
Бериш налил воды в миску Хича и приготовился идти. Мила принудила его оставить дома сотовый телефон, а поехали они на угнанном «фольксвагене». Было ясно, что друг не понимал, зачем столько предосторожностей, но старался пойти ей навстречу, и Мила по достоинству оценила это.
– Прости, что помешала твоему свиданию, – сказала она, когда Саймон сел за руль.
– Она – женщина умная и сразу вникла в ситуацию.
Милу радовало, что рядом с Беришем кто-то есть. В прошлом она боялась, что Саймон слишком привяжется к ней: если бы ей пришлось его оттолкнуть, их отношения от этого пострадали бы. Но, к счастью, Саймон не переступил черту, избавив ее от печальной необходимости вновь объяснять человеку, ей небезразличному, что чувства, нормальные для него – и для остального человечества, – для нее остаются непроницаемой тайной.
Хотя за последние часы что-то изменилось. Мила не могла решить, вызвано ли это взрывом чувств, последовавшим за похищением Алисы, или действием «Слезы ангела».
В «Запределе» Мила что-то почувствовала.
Непонятное смятение, которое испытала она, услышав, как дочка плачет и зовет ее:
Мама, пожалуйста, помоги мне…
Мила не могла не думать об этом, и это ее пугало.
Из соображений безопасности они оставили «фольксваген» на привокзальной площади. Там увидели фургон волонтеров, которые раздавали бездомным поношенную одежду. Мила воспользовалась этим и кое-что поменяла в своем облике. Она начинала подражать Паскалю.
Вместо кожаной куртки надела черную ветровку, вместо свитера с высоким горлом – фуфайку с капюшоном, тоже черную.
Потом они с Беришем сели в метро и поехали в Лимб.
Леа Мьюлак входила в число людей, чьи фотографии покрывали стены Зала Затерянных Шагов. Миле понадобилось меньше двадцати минут, чтобы обнаружить ее среди тысяч пропавших без вести.
Леа Мьюлак растворилась в небытии весной 2011 года. Она училась на первом курсе университета, изучала восточные языки.
– По словам соседок по общежитию, в тот субботний вечер Леа собиралась встретиться с молодым человеком и пойти с ним в кино в китайском квартале, – прочел Бериш в полицейском рапорте. – Леа так и не дошла до того кинотеатра.
Все верно: именно это дело Мила припомнила.
