– Я проделала долгий путь, Васкес. Может, хоть чаем меня угостишь, прежде чем выпроводить?
Мила пристально взглянула на нее. Решила, что выслушает все, что Шаттон собирается сказать, но дала торжественную клятву, что не даст себя завлечь в очередное дело и после чаепития отправит гостью туда, откуда она явилась.
Потом погасила газ под тушившимися овощами и, поскольку ужин пришлось отложить, накрыла кастрюлю крышкой. Вынула яблочный пирог из духовки и поставила остывать на подоконник. Затем отправила Алису наверх.
– Почему мне нельзя остаться? – возмутилась та. У них никогда не бывало гостей, и неожиданный приезд незнакомки был чем-то новым, заманчивым.
– Потому что ты должна принять горячую ванну, – распорядилась мать. – Тебе завтра в школу.
– Можно, я перед ванной в берлоге немного послушаю Элвиса?
– Ладно, – разрешила она, ведь главное – устроить так, чтобы Алиса не слышала того, с чем приехала Шаттон.
Разрешив эти мелкие проблемы, Мила вернулась к Судье с чашкой горячего чая. Та, отпив глоток, тут же поставила чашку на столик перед диваном. Таинственную папку, все еще закрытую, положила рядом.
– Красиво тут у тебя, – заметила она, оглядываясь вокруг.
В камине потрескивал огонь, озаряя простую деревенскую обстановку волшебным янтарным светом.
– Мой отец увлекался рыбалкой, у него был домик на озере, и нам с сестрой в детстве приходилось проводить в лесной глуши нескончаемые выходные.
Мила просто не могла себе представить Шаттон в брюках и туристских ботинках. Может, она и подчеркивала так свою женственность потому, что ее отец всегда хотел сына, мальчика.
– Мы на рыбалку не ходим, мы с дочерью вегетарианки.
Этот выпад Судья оставила без ответа. Мила молча смотрела на нее, спрашивая себя, долго ли Шаттон будет тянуть время, прежде чем перейти к делу, ради которого приехала.
– Знаешь, меня просто ошеломило твое решение все бросить, – продолжала Судья как ни в чем не бывало. – Я думала, что такие полицейские, как ты, не в состоянии оставаться в стороне.
– Вам в Управлении меня не хватает? – спросила Мила с вызовом: теперь она могла даже и дерзость себе позволить.
– Многим не понравился твой уход.
– Только не вам.
– Именно, – призналась Шаттон, нисколько не чинясь.
Даже не смотрит на папку, отметила Мила. Продолжает ходить вокруг да около, потому что не может себе позволить уехать ни с чем. Любопытно, как она будет действовать.
– Не вижу у тебя телевизора, – сказала Судья, оглядывая кухню.
Мила затрясла головой: мол, в самом деле, его нет.
– Нет даже подключения к Интернету? – изумилась Шаттон.
– У нас есть книги. И радиоприемник.
– Тогда ты слышала новости за последние два дня.
Прежде чем Мила успела что-то сказать, Шаттон назвала имя.
– Андерсон… Тебе что-то говорит эта фамилия?
– Вы взяли татуированного типа, я думала, дело закрыто.
Судья положила ногу на ногу, слегка улыбнувшись.
– На месте преступления и в машине подозреваемого достаточно крови, чтобы предположить резню, – изрекла она с нарочитым апломбом. – То, что при нем нашли орудие расправы, облегчило задачу прокурору: он без колебаний выдвинул обвинение в убийстве нескольких человек.
– Стало быть, никакой адвокат не вытащит вашего арестанта из передряги, в которую он попал по своей вине. – Мила решила раз навсегда покончить с вопросом. – Что же тогда беспокоит вас?
– Все не так просто, – пояснила Шаттон. – В том месте, где мы его схватили, была раскладушка, какая-то одежда, походная плитка и консервы. Он жил бомжом среди останков старых компьютеров. Поэтому, а еще из-за чисел, он получил в СМИ прозвище Энигма: так называлась шифровальная программа для самого первого поколения электронно-вычислительных машин.
– Где он их взял?
Вопрос Милы выбил Шаттон из колеи.
– Взял – что?
– Компьютеры.
– Какая разница где? Подобрал там и сям, на помойках, в заброшенных конторских помещениях старой скотобойни: там, похоже, образовалась настоящая свалка разной аппаратуры. – Шаттон еще отхлебнула чаю, чтобы успокоить нервы. – СМИ хотят раздуть из этого историю, но я не допущу, чтобы какой-то псих вроде тех, что ходят в жестяных шляпах, чтобы инопланетяне не прочитали их мысли, стал знаменитостью.
Бывший агент Васкес сразу уловила, что Шаттон так и не добралась до истинной проблемы. Что-то другое заботило начальника Управления.
– Вы не знаете, кто это, верно?
Судья кивнула.
– Никаких совпадений в банке данных – ни по отпечаткам пальцев, ни по ДНК. Но настоящая тайна в другом: после того как распространились сведения о татуировках, никто не вызвался его опознать. Более того, никто никогда его не видел – можешь ты в это поверить? – Шаттон разволновалась. – Как человек, покрытый цифрами с головы до ног – включая подошвы и ладони, – мог оставаться никем не замеченным? – Она стала перечислять. – Никто никогда не видел его и не сфотографировал даже случайно. В камеры видеонаблюдения, которые сейчас на каждом углу, он ни разу не попал. Никаких его следов нет нигде, кроме склада, где мы схватили его после анонимного звонка. Откуда он явился? Почему прятался там? Где брал все необходимое? Как, черт бы его побрал, доставал себе еду? Как умудрялся оставаться невидимым все это время?
– Он, конечно же, молчит, – предположила Мила.
– С тех пор как мы его обнаружили, не произнес ни слова.
– Значит, есть риск, что тела Андерсонов так и не будут найдены…
Шаттон на несколько секунд смолкла. Ее молчание означало, что Мила попала в цель.
– Эти числа – наша единственная зацепка, – признала Судья.
Она наконец взяла папку, открыла ее и стала раскладывать на столике перед Милой фотографии татуированного тела, все более и более детальные.
– Мы выяснили, что он сам наносил себе татуировки. По состоянию чернил также выяснили, что он это делал постепенно, на протяжении некоторого времени… Сейчас пытаемся понять, скрыт ли в этих последовательностях цифр какой-то смысл, или все это – плод нелепого наваждения.
Шаттон всячески пытается выдать его за сумасшедшего, догадалась Мила, но опасается, как бы реальность не оказалась куда страшнее.
– Кто-нибудь сделал попытку составить психологический профиль? – У бывшего агента полиции невольно вырвался этот вопрос, она сама удивилась звуку собственного голоса. Она ведь поклялась, что не позволит себя вовлечь, но на мгновение инстинкт охотника возобладал.
Сочтя эту маленькую уступку очком в свою пользу, Шаттон поспешила ответить:
