Вечер его приятно удивил.
Они были примерно одного возраста, и Ванесса призналась, что когда-то в прошлом была замужем. Убедившись, что в наличии не имеется никаких детей, Саймон не стал дальше спрашивать о том давнем романе: сложилось впечатление, что ей нелегко говорить на эту тему.
Но в остальном они прекрасно поладили. Их вкусы совпадали, они даже мыслили синхронно.
Подлинное доказательство согласия между ними он получил прошлым вечером, когда Мила постучалась к нему в дверь и Ванесса, войдя в положение, без возражений удалилась, даже не углубляясь в суть проблемы.
Бериш все еще чувствовал на себе ее духи – ландыш и жасмин.
В этот час они должны были бы лежать, обнявшись, в постели, наслаждаясь шелестом дождя и тайной сладостью полного ленивой истомы воскресного вечера. Вместо того, вымокший до нитки, он ехал копаться в прошлом девушки, убитой много лет назад, скорее всего, человеком, которому она доверяла. Или, сказал себе Бериш, не знала, насколько он опасен.
Мы впускаем кого-то в нашу жизнь, ни о чем не подозревая, и становимся заложниками чужого наваждения.
Он свернул с кольцевой трассы на спуск, ведущий в старый квартал, где когда-то жила Леа Мьюлак. Притормозил, затем задержался у автобусной остановки, чтобы уточнить адрес по плану, который нашел в бардачке. Он все-таки решил не включать навигатор. В самом ли деле такие предосторожности необходимы, или же тут замешана паранойя Милы, не то какого-то типа по имени Паскаль, но, так или иначе, лучше не рисковать.
По правде говоря, Бериш не знал, какое место ему уготовано в «проекте» Подсказчика.
Энигма наверняка предвидел, что Мила обратится ко мне, поэтому придумал и роль, которую я должен сыграть, размышлял он.
Какое-то время он провел в раздумьях, а дождь себе барабанил по крыше машины. Звук был приятный. Бериш полагал, что следует вовсю наслаждаться каждым мгновением покоя, ведь никто не знает, что их всех ждет в будущем.
Он боялся, что худшее впереди, хотя и не желал в этом признаваться. Миле он ничего не говорил, но надежда на то, что дело завершится освобождением Алисы, была слабой.
Мила сама утверждала, что встречу с Подсказчиком пережить нельзя.
Бериш прогнал мрачные мысли: что толку накручивать себя? И поехал по направлению к лицею, где раньше училась Леа Мьюлак.
Здание было построено по стандартам, бытовавшим до начала восьмидесятых. Об этом говорили добавленные позже пандусы для людей с ограниченными возможностями и пожарные выходы.
Оно состояло из двух корпусов, между которыми высилась башня с часами, и было, словно нимбом, окружено фонарями, испускавшими оранжевый свет.
Бериш припарковал лимузин метрах в пятидесяти от входа, чтобы машина не бросалась в глаза. Потом изучил обстановку.
Сторожа не было видно, но не исключено, что школу снабдили сигнализацией, во избежание краж или порчи имущества. Бериш вышел из машины и направился к западному крылу: именно там, под одним из окон, фонарь не горел.
Вытер рукавом стекло, все в дождевых брызгах. Потом поднес руку козырьком к глазам и прижался к стеклу лицом, чтобы заглянуть внутрь.
Лаборатория.
Полицейский проверил, нет ли кого поблизости, снял пальто, как следует обернул им руку и стал бить локтем по стеклу, пока оно не разбилось.
Звон был заглушен шумом дождя. Бериш расширил отверстие, вытащив самые острые осколки. Потом взобрался на подоконник и спрыгнул внутрь.
Никакая сигнализация не заорала.
Бериш зажег фонарь и обследовал комнату на предмет камер видеонаблюдения. Здесь, как и во дворе, не было никаких систем слежения.
Он пошел вперед, светя фонариком в пол, чтобы снаружи никто не заметил. Направился в канцелярию, где, как он предполагал, хранились дела преподавательского состава.
Но, добравшись до двери, ведущей в административный корпус, обнаружил систему видеонаблюдения.
Пересечь границу было невозможно, разве что отключить электронные глаза. Но Бериш не сдался: он придумал, куда еще можно заглянуть.
И направился в библиотеку.
В большом зале на стеллажах теснились тысячи книг. Времени искать по каталогу не было, и Бериш быстро прошелся вдоль полок, светя фонарем: ежегодники явно хранятся в особом месте, в полном комплекте.
И в самом деле: для альбомов за последние шестьдесят лет выделили целую секцию. Полицейского интересовали те, которые относились к периоду, когда Леа Мьюлак посещала школу.
Он взял целую стопку и отнес на стол библиотекаря. Положил рядом фонарь, чтобы светил на страницы, надел очки для чтения и принялся листать.
Он нашел девушку на одной из страниц тома, посвященного выпускному году: Леа на фотографии собрала волосы в пучок, и на ней были очки в золотой оправе. Она улыбалась.
Под фотографией – хвалебная подпись: примерная ученица, капитан команды мажореток, редактор школьной газеты. Кроме того, Леа, увлекавшаяся Востоком, успешно налаживала связи с лицеем-побратимом в Пекине, которые даже обрели конкретную форму обмена учениками.
Бериш решил поискать фото преподавателей девочки, готовясь составить список. Профиль, который он для себя наметил, был следующим: это мужчина – и в год, когда исчезла Леа Мьюлак, ему было не больше тридцати пяти лет, ибо, согласно наблюдениям криминалистов, у серийных убийц уже в отрочестве созревает потребность убивать и они не могут сдерживать ее дольше, чем до указанного возраста.
Полицейский тотчас же внес в список мужественного преподавателя физкультуры, потом учителя истории, потом – химии. Добавил, наконец, и заместителя директора – так, на всякий случай, чтобы уберечься от сюрпризов.
Вгляделся в четыре имени, обозначенные на бумаге.
Кто-то из этих мужчин встретил на своем пути Подсказчика. Энигма распознал в нем темную ауру зла, убедил прислушаться к тайному голосу, звучащему внутри, твердящему, что желание убивать коренится в его природе, а потому не может быть неправильным. Дал ему мотивационный толчок, чтобы удовлетворить давно назревавшую потребность вместе с невыразимым желанием обладать светловолосой девушкой в очках, сорвать запретный плод ее юности. Даже при этом уничтожив ее.
Полицейского объяла дрожь при мысли, что под личиной обычного человека среди этих учителей таится монстр УНИКа.
Теперь они с Милой постучатся в двери этих безупречных воспитателей, находящихся вне подозрений отцов семейств. Станут задавать непростые, двусмысленные вопросы, а потом вглядываться в малейшую реакцию, схватывать каждую странность в выражении лица, ища подтверждения. Это будет нелегко. Годы двойной жизни предоставляют их противнику явное преимущество.
Но любая маска может дать трещину, сказал себе Бериш, рассеянно переворачивая последние страницы ежегодника: там красовались фотографии весеннего бала, во время которого выпускники прощались с преподавателями и с учениками младших классов.
