Следуй за ним.
Внимательно посмотрела на человека в горнолыжной маске того же красного цвета, что и футболка мальчика, немного подумала и взяла пистолет из его руки, затянутой в латексную перчатку.
Паскаль накинул ей на плечи черную ветровку, потом обнял за талию, помогая встать. Бывшая сотрудница Лимба ощущала, что у нее подгибаются ноги, но изо всех сил старалась удерживать равновесие.
Человек в маске поволок ее прочь, и Мила понимала, что висит на нем мертвым грузом. Они прошли через весь особняк к выходу так быстро, как могли. По пути заглядывали в каждое окно, боясь обнаружить незваных гостей; каждый раз, когда приходилось сворачивать за угол, сердце уходило в пятки.
Перед Милой все представало разреженным, расплывающимся. Она ощущала частое дыхание Паскаля, тащившего ее волоком. Резкий запах его пота. Не могла не думать о смерти, о людях, которые задействованы в игре.
Они снова прошли через зимний сад, и благодатный вечерний холод хлестнул ее по лицу. Перед тем как слиться с бурей, Мила инстинктивно повернулась к кусту черных роз, будто желая попрощаться с ними. Тогда и заметила кое-что, торчащее из земли.
Заскорузлая и запачканная прядь светлых волос. Леа Мьюлак была блондинкой.
Джошуа
19
Машина была настоящей развалиной, но быстро сновала по городским улицам под пеленой дождя.
Паскаль велел ей лечь на заднее сиденье, а сам даже не снял горнолыжную маску, уповая на то, что в ночной темноте и за потоками воды, заливающей ветровое стекло и окна автомобиля, никто не заметит, что за рулем сидит человек с закрытым лицом.
В своем безумном бегстве от теней, посланных Энигмой, они под возмущенные гудки клаксонов то и дело выезжали на встречную полосу, едва избегая столкновения.
Мила еще не вернулась из трипа, вызванного «Слезой ангела». Она пыталась приподняться, но тяжелая голова сама собой клонилась вниз. Она промокла, замерзла и куталась в черную ветровку. Куда они едут – неизвестно: в темноте мелькают только фары других машин.
– Постарайся оставаться в сознании, – бросил Паскаль, не снижая скорости.
Синтетические наркотики выжигают мозг, Миле не требовалось, чтобы он ей об этом напоминал.
– Почему ты бросил меня в сгоревшем доме?
– Потому, что еще не мог тебе доверять.
– Ты обещал, что поможешь мне найти Алису.
– Вот видишь? Ты не слушаешь, ты думаешь только о себе.
Мила не могла справиться с дрожью, зубы у нее непроизвольно стучали.
– Ладно, что ты хотел сказать?
Машина свернула направо, шины скользнули по мокрому асфальту. Паскаль неотрывно смотрел в зеркало заднего вида, чтобы понять, не преследуют ли их.
– Партия, которую ты разыгрываешь, касается не только тебя и твоей дочери, – заявил он. – На кон поставлено нечто более важное.
– Что?
– Мы начали мониторить игру много лет назад.
– «Мы»? О ком ты говоришь? Ты – и кто еще?
– Я уже говорил тебе, что «Запредел» был первоначально задуман как значимый социальный эксперимент. После того как «добродетельные» игроки покинули его, мы решили, что это прекрасная возможность исследовать эволюцию поведения людей в среде, где не действуют правила. Мы задались вопросом: «Что произойдет, если нормальный индивидуум углубится в реальность, где царит абсолютная анархия, где можно стать кем угодно и что угодно сотворить, избежав расплаты? И куда повернется такое общество: к добру или к злу?»
Мила на миг потеряла нить разговора, осознав, что этот жаргон ей до боли знаком.
– Погоди-ка, погоди минутку… Ты – криминолог?
Паскаль не ответил. Резко повернув, он выехал на встречную полосу пустынной дороги.
Мила думала, что он хакер, поскольку имя, выбранное им для себя, совпадало с названием языка программирования, но она ошибалась.
– На кого ты работаешь? – не отступала она.
– Ни на кого, – ответил мужчина. – Так или иначе, вначале наши изыскания преследовали благую цель, уверяю тебя. Потом все полетело в тартарары…
– Что за чертовщину ты несешь? Значит, это вы привели монстров в «Дубль»?
– Они не были монстрами, до того как вошли в игру, – уточнил Паскаль, тем самым подтверждая, что Мила права. – По крайней мере, не все… Но многие были в пограничной зоне: несли в себе семена насилия и жестокости, необходимые для того, чтобы их поведение эволюционировало в сторону садизма.
Мила подумала, как преобразились Свистун и Карл Андерсон: безобидный подросток в прыщах стал серийным убийцей, а отец семейства учинил резню.
– «Дубль» доводит фантазию до пароксизма, делает ее реальной, – сказала бывшая сотрудница Лимба.
Все мы в воображении способны убить, но одно дело, когда мысль таится в глубине, подавленная стыдом и страхом перед последствиями, и совсем другое, когда ее питает иллюзия безнаказанности: тогда она, получив одобрение, движется к пределам возможного.
И тогда мысль становится желанием, худшим ядом для человеческой природы.
– Вначале эксперимент находился под контролем, – оправдывался человек в красной горнолыжной маске.
– Что значит – «под контролем?» Какая невероятная самонадеянность – считать, что можно держать под контролем зло! – Мила была вне себя от ярости.
– Я знаю, о чем говорю, поверь: я – надзиратель.
– Надзиратель? – повторила она.
– Когда игра преобразилась, нас было немало. Нашей задачей было следить за аномалиями в «Запределе»; разумеется, мы предвидели: что-то перельется через край… Время от времени кто-то совершал прыжок, это было неизбежно.
Прыжок? О чем он?..
– В один прекрасный день безобидный банковский служащий входил в «Дубль» и там становился серийным насильником: когда мы догадывались, что он готов проделать то же самое в реальном мире, сразу же вмешивались – отговаривали его либо выдавали властям.
– Тогда почему система дала сбой?
– Нас начали истреблять… Что-то случилось, за нами стали охотиться здесь, снаружи, вот почему я скрываю свою личность и живу, не оставляя следов.
Мила была уверена: охотником, о котором говорил Паскаль, – тем, кто явился причиной разгула хаоса, – был Подсказчик.
– Не знаю, сколько еще осталось надзирателей, я давно потерял связь с остальными и теперь действую в одиночку.
Они проезжали по железному мосту, который вел прочь из города, и колеса глухо стучали, соприкасаясь с дорогой, подвешенной в пустоте.
– Но при чем здесь я? – вопросила Мила в отчаянии. – Зачем меня впутали в эту историю?
– Понятия не имею, но если ты хочешь спастись, то должна это выяснить.
