– Я не сумею, милый.
– Пожалуйста.
– Мне очень жаль… – сказала она, едва сдерживая рыдания.
Мила ненавидела Паскаля за то, что он обрек ребенка на тюрьму, полную страха и насилия, ради самообмана, чистой иллюзии: словно бы никогда и не было той роковой минутной рассеянности, которая стоила мальчику жизни.
Но Джошуа не огорчился, услышав ответ матери: просто принял к сведению.
– Значит, ты просто пришла попрощаться со мной…
– Нет, я хотела, чтобы ты узнал, как я тебя люблю. Любила и буду любить всегда.
– Всегда? – чуть ли не изумился мальчик.
– Всегда, – подтвердила мать.
– Теперь, когда я это знаю, мне гораздо лучше, спасибо.
– Но я должна попросить тебя об одолжении… Я хочу, чтобы ты помог этой женщине.
Мальчик в красной футболке обернулся к Миле:
– Хорошо, я тебе помогу, но сначала выведи маму: не хочу, чтобы она видела.
Бывший агент полиции объяснила Мэри Морган, как выйти из игры.
– Сними очки, потом сразу приляг, чтобы прошло действие наркотика; после примешь ниацин.
– Хочу его поцеловать… Можно?
Вряд ли, подумала Мила, она что-то почувствует, но отговаривать не стала.
Мэри подошла к сыну. Прижалась губами к его лбу, закрыла глаза. Джошуа сделал то же, а когда открыл глаза, мама исчезла.
Несколько секунд прошло в полном молчании. Потом мальчик в красной футболке снова взглянул на Милу.
– Я должна выяснить, что случилось с Алисой, – сказала та.
– В его власти изменять людей, – кивнул Джошуа, имея в виду Подсказчика. – Ты уверена, что хочешь знать?
Но обратного пути уже не было.
В единый миг сцена переменилась.
Мила потеряла контроль над джойстиком и теперь представляла другой аватар. Могла видеть только то, что видел он, но не могла его направлять.
Конец лета, ясный солнечный день. Она за рулем малолитражки-«форда». Впереди – шоссе, окруженное красными буками. Дорожное радио передает веселую музыку, свинг в старомодной манере, – музыканты, похоже, изрядно забавляются, играя его.
Машина преодолела подъем и оказалась перед внушительным зданием. Фасад из бурого ноздреватого камня: Институт нейрокибернетических исследований «Красный Лес».
Мила вдруг поняла, кого представляет: в данный момент она была Раулем Морганом, который ведет машину тем самым утром, когда он забыл сынишку на заднем сиденье.
Она не хотела им быть, ни за что на свете не хотела присутствовать при этой сцене. В зеркале заднего вида разглядела собственные глаза – глаза Паскаля – и попыталась направить джойстик так, чтобы в поле зрения попал полуторагодовалый малыш в детском креслице. Надеялась, что отец его все-таки заметит. Вдруг еще можно переиграть судьбу.
«Форд» остановился на парковке. Аватар Паскаля заглушил мотор, музыка тоже стихла. Из салона не раздавалось ни звука. Если бы только он расслышал дыхание спящего ребенка… Но он открыл дверцу и вылез. Поднял пульт дистанционного управления, раздался щелчок, и все четыре замка автоматически закрылись.
Удаляясь от автомобиля, Мила слышала собственные шаги; но тут случилось нечто неожиданное. Вместо того чтобы направиться к главному входу, Паскаль обогнул машину. Зачем? Куда он идет?
Аватар остановился как раз перед задним окошком.
За стеклом Мила могла ясно различить Джошуа в его красной футболке. Ребенок сладко спал.
Так же, как она видела это сейчас, десять лет назад это видел Рауль Морган, его отец.
Когда мужчина направился прочь, Мила поняла, что произошло в действительности. Не случайный приступ рассеянности. Мальчика намеренно оставили умирать.
К горлу подступила тошнота: довольно с нее потрясений. Нужно сорвать очки, она уже почти сделала это, но помедлила. Ибо, двигаясь к зданию, ее аватар отражался в стеклах других припаркованных машин.
Так Миле удалось разглядеть лицо человека, которого она представляла. То не был Паскаль, но это лицо она уже видела. Восстановленное с помощью компьютерной программы, лишенное татуировок, покрывавших его.
Лицо обычного человека.
Но если Рауль Морган – Энигма, кто тогда тот, кого она знает как Паскаля?
Узник в «Яме», всеми называемый Энигмой, Рауль Морган. Но Подсказчик не он.
Подсказчик – Паскаль, и он на свободе.
Татуированный человек, с которым Мила встретилась в тюрьме особого режима, – его преданный ученик. Почему бы еще он дал себя арестовать вместо Подсказчика?
Рауль Морган – человек с обычным лицом – заходил в «Запредел» как антрополог-криминалист, но не сумел противиться воле серийного сублиминального убийцы. Наоборот, подпал под его обаяние. Во имя этого чудовищного союза он, подобно Карлу Андерсону, уничтожил плоть от плоти своей.
После резни на ферме Паскаль выдал Моргана анонимным звонком, чтобы до него самого не добралась полиция.
Мила среди ночи вела «хендай», отчаянно пытаясь найти во всем этом смысл. Он нас обманул. Обманул меня.
Олень вышел на шоссе из леса, и время внезапно замедлило свой ход. Мила потеряла контроль над машиной и на какой-то миг встретилась взглядом с благородным зверем: это тот же олень, что забрел к ней в кухню в день похищения Алисы, или галлюцинация, вызванная «Слезой ангела»?
Она не успела найти ответ, ибо «хендай» перевернулся, вылетел на обочину, перелетел через канаву и врезался в дерево.
Раздался оглушительный грохот, но потом только мотор постукивал, еле слышный сквозь шум дождя.
Мила повисла вниз головой, с трудом оставаясь в сознании. Она ударилась лицом о что-то твердое. Нечто густое, вязкое стекало по лбу, смешиваясь с каплями дождя, затекавшими в разбитое вдребезги ветровое стекло. Наверняка на голове рана. Еще она ощутила какую-то пульсацию сразу под грудиной. Приподнялась, чтобы посмотреть, и у нее сперло дыхание. Рулевая колонка вонзилась в живот, из дыры вытекала толчками черноватая жидкость – кровь, смешанная с желчью. Дрожащими руками она попыталась закрыть рану, но тщетно.
В этом диком, пустынном месте Мила не знала, у кого просить помощи. Паника охватила ее, и она заплакала, поняв, что скоро умрет. Слезы смешивались с кровавыми сгустками, слизью и струями дождя. Много раз за все эти годы Мила приближалась к последней черте, но сейчас была уверена, что уходит во тьму, тайный зов которой слышала всегда.
Она подумала об Алисе, о том, что девочка останется одна. Она, мать, не сумела как следует оценить единственный дар, какой преподнесла ей жизнь. И Мила прокляла себя – такую, какой была.
Она не увидит, как дочка растет, не будет рядом в минуту грусти и в счастливые моменты. Не сможет защитить ее или научить, как самой защищать себя. Теперь все пропало. Теперь, в миг расставания, она осознала, что чувства, которые она сдерживала всю жизнь, вдруг выплеснулись все вместе, бурным потоком.
