А ведь Вейцман пытался оправдаться. Писал в газеты и журналы, что не было никакого «Маузера», был «Манлихер»! Признавал свою ошибку. Волнение, стресс, лихорадка поисков — понятное дело. Заметив начальные буквы на ложе винтовки — «Ma…», — с пылу с жару прочитал название неверно.
Умолял газетчиков: господа писатели, не пишите про «Маузер», ошибся я! Газеты его письма исправно публиковали. Только сегодня про логичные пояснения никто не помнит, а про спрятанный «Маузер», как всегда, только ленивый не пишет.
Любопытно, что в половине книг Вейцмана поминают в деле бродяг, к которому тот вообще отношения не имел. Логика у писателей простая: и там полицейские, и тут. Какая разница, кто и кем занимался. Главное — полиция Далласа участвовала в расследовании? Участвовала! Значит — виноваты! А в чём виноваты? А так… Во всём.
8.4. Черновик записок Виктора. Схема (продолжение)
Предисловие Вадима: «Я устал. Уже четыре часа утра, я устал и после завершения этой главы пойду спать, — Мари посапывает за стенкой настолько аппетитно, что за работой выдержу ещё не больше получаса. Возвращаюсь к запискам Виктора».
Принцип действия офицера стандартен в любой ситуации, в любой стране, в любой армии мира: поставить задачу, найти решение, отдать приказ, обеспечить выполнение! Всё!
Задача была понятна — отвлечь внимание публики от главного и единственного вопроса, переключив интерес на нечто, совершенно незначительное. Только как переключать?
Ответ элементарен: необходимо перенаправить внимание толпы. Ничего нового человечество не придумало. Можно, конечно, ограничиться запретами, но тысячелетний опыт показал, к чему запреты приводят. Обсуждения не прекращаются, только болтовня переносится на кухню, где тема становится опасней, так как выходит из-под контроля.
Пусть лучше народ ворошит подкидываемые новости, обработанные в нужном ключе.
Приступая к работе, мы были уверены, что фальшивки должны выглядеть серьёзно. Это считалось бесспорным. Оказалось, мы перестраховались, так как общественное мнение покорно съедало любую чушь, а репортёры сами, без нажима, обосновывали разработанные нами сенсации. Нам почти не приходилось тратить усилий на придание правдоподобия любой, самой фантастической ереси.
Зацепки мы обнаружили в первые же полчаса чтения показаний свидетелей. Удивляться нечему — за первые сутки опрошено было около двухсот человек. В таком количестве материалов всегда можно выловить нужные фактики — на любой вкус!
Опираясь на эти показания, мы легко могли доказать, что покушения вообще не было. Пара зевак обязательно присягнула бы на Библии, что ничего не произошло, никто не стрелял, вообще никто мимо не проезжал. Психологию человеческую не переделать.
Первое любопытное показание нашли у одной семейной пары.
(Примечание Вадима. Речь идет о Мэри Мурман и Джине Хилл. Виктора подводит память — речь идёт о двух женщинах, а в те времена однополых браков не было.)
За несколько минут до выстрелов муж заметил в толпе худощавого человека в костюме и тёмных очках. Человек стоял спиной к дороге, вглядывался в толпу, переводил взгляд с места на место, разглядывал зевак.
Сомнений нет — типичный представитель службы безопасности. Сколько десятков таких ребят стояло в оцеплении.
Одновременно один из наших наткнулся на показания полицейского, рассказавшего об автофургоне, отъезжавшем от площади в первые минуты после преступления… И здесь нет сомнений — обычная автомашина, каких были десятки.
Нам оставалось немного — связать между собой автофургон и человека в тёмных очках, придав ему облик беспощадного убийцы.
Я пригласил супругов и задал, среди прочего, вопрос о цвете костюма подозрительного типа. Те ответили, что костюм был тёмно-серым.
— А вы уверены, что не тёмно-зеленый?
— Нет, не уверены. Светило яркое солнце, мы не приглядывались.
Затем вызвал 23-летнюю Джулию Энн Мерсер, даму с манией величия, судя по желанию оказаться в первых рядах свидетелей. В принципе, кандидатов на роль источника сенсационных сведений было предостаточно — мы знали, что на двести зевак всегда найдётся десяток неврастеников. Мерсер выбрали из-за привлекательной мордашки, из-за молодости, из-за болтливости и из-за отличной фантазии.
Наводящими вопросами я дал ей понять, что она видела фургончик, на сиденье которого сидел человек с винтовкой. Намекнул, что был тот одет в тёмно-зеленый костюм (костюмы зелёного цвета не так часты, как серого или синего, но и не так экзотичны, как красные или в полоску).
(Примечание Вадима. Вот выдержка из протокола второго допроса Джулии Энн Мерсер, фамилия дознавателя не указана:
— Вы не заметили фургон?
— Нет.
— Точно не заметили? Фургон Nash Rambler.
— А! Да! Точно! Вспомнила! Фургон Nash Rambler.
— А в нём люди были?
— Не было!
— Вы уверены?
— Уверена!)
И так далее. С любопытным допросом можно ознакомиться в материалах комиссии Уоррена. Том шестнадцатый, страницы 76–83. Я наткнулся на него задолго до прочтения мемуаров Виктора, а сейчас понял, что именно Виктор весело допрашивал девицу Мерсер).
На следующий день Мерсер дала интервью газетчикам. Рассказала про фургон, про людей с винтовками, описала тёмно-зеленый костюм водителя, назвала марку машины — Nash Rambler.
Правда, девушку занесло, и она с придыханием поведала о том, как на её глазах в голову президента США попало шесть пуль, выпущенных тремя убийцами, причём на её глазах человек, вооруженный винтовкой с оптическим прицелом, поднялся на холм, пройдя в трех метрах о толпы. Оцепление расступилось! Еще двое убийц заняли позиции на склоне холма. И все трое открыли огонь при приближении машины. На глазах сотен зрителей, включая охрану! Честно говоря, мы махнули рукой и решили, что господа репортёры сообразили, с какой свидетельницей имеют дело. Всему же есть предел. Какое там. Пресса с воодушевлением подхватила галиматью о таинственном фургоне и вооружённых пассажирах. Впрочем, самые серьёзные газеты всё-таки вздохнули и выкинули леденящие душу откровения о трёх убийцах, палящих по президенту на глазах у всего честного народу.
А на следующий день — очередная бомба. Мерсер категорически заявляет, что человек со снайперской винтовкой, пропущенный оцеплением на холм и стрелявший на глазах у публики по президенту, — никто иной, как Джек Руби!
Полицейские, обескураженные тем, что прошляпили вопиющие факты, попросили Джулию сенсационные показания записать. Та записывает, но, расписываясь на восьми страницах, ставит каждый раз новую подпись. Зачем? Только психиатр ответит. Тогда полиция предупреждает Мерсер об ответственности за дачу ложных показаний и просит заверить заявление у нотариуса.
