Билл вышел на дорогу и велел ей остановиться, но она отказалась. Она продолжала нажимать на педали и смеяться, проезжая мимо того места, где стоял брат. Билл разъярился, он наклонился и поднял палку, которая валялась в сточной канаве. Когда его глупая сестрица в очередной раз проезжала мимо него, Билл ударил палкой по ее костяшкам пальцев так, что она бросила руль. Когда Билл увидел, что у сестры началась истерика, и зная, что его ждет, он кинулся в дом, чтобы укрыться в своей комнате.
В какой-то момент он подумал, что ему удастся избежать наказания, что Пейдж успокоится, вытрет слезы и не станет рассказывать матери о случившемся. Но, конечно, вышло все не так. Мама услышала, как Пейдж плачет. Пейдж показала ей свои сбитые костяшки. И вот мать появилась в дверном проеме его комнаты, ее взгляд выражал безмерное разочарование, и мало что хуже этого Билл испытал за свою жизнь. Лучше бы она накричала на него или как-то наказала.
И вот сейчас в больничной палате Саммер Пейдж так же смотрела на него. Она засучила рукава по локоть и уставилась на Билла.
— Это правда? — спросила она. — То, что сказал этот полицейский? Ты на самом деле сделал с ней это?
— Ты не хочешь поговорить об этом в коридоре?
— Ты сделал это?
— Знаешь, Пейдж, очень легко судить, когда у тебя есть два родителя в доме.
— Я вспомнила, какие глупости мы совершали, когда были детьми. То, как ты причинил мне боль.
— Серьезно, Пейдж? Именно сейчас ты заговорила о велосипеде? Мы были детьми. Разве ты не шлепала своих детей?
— Никогда. И хватать их таким образом — это не то же самое, что шлепнуть по заднице.
— Иногда мне и правда начинает казаться, что все это поколение должно быть отшлепано, заслуживают они это или нет.
Пейдж то одергивала рукава, то снова подтягивала их.
— Я удивлена, Билл. Ты извинился перед ней?
Билл сделал несколько глубоких вздохов, пытаясь успокоиться.
— Ты знаешь, что случилось в тот вечер, когда я ударил тебя палкой? Вы с мамой куда-то ушли. Я не знаю куда. И дома мы остались с папой вдвоем. Он смотрел телевизор, вероятно, игру «красных», а я сидел на полу. Я сказал ему, что сделал с тобой. Думаю, мама ничего ему не рассказала.
— Показательно. Если бы я ударила тебя, папа знал бы. И он учинил бы мне разнос.
— Видишь ли, Пейдж, я сказал ему, что мне плохо от того, что я сделал, заставил тебя плакать, ударив этой дурацкой палкой. И ты знаешь, что он сказал?
— Я уверена, что он не велел тебе извиниться, потому что ты этого никогда не делал. Отец сам ни разу ни перед кем не извинился за всю свою жизнь.
«Да, он этого не делал, — подумал Билл. — И я никогда не называл его мудаком».
— Именно так и было, — подтвердил Билл. — Он посоветовал мне забыть об этом. И он даже не отвел глаз от экрана телевизора. Он так это сказал, как будто даже обсуждать это было глупо.
— Почему ты говоришь мне об этом? — спросила Пейдж, и нотки гнева звучали в ее голосе.
— Потому что ты спросила меня, извинялся ли я перед Саммер за то, что сделал.
Билл посмотрел на дочь, лежащую без сознания, на то, как легонько поднимается и опускается ее грудная клетка. Слова, которые она повторяла, воспринимались им теперь как песнопение. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Она помнила, как он той ночью схватил ее? Думала об этом?
Она боялась его?
— Нет, я никогда не извинялся перед Саммер.
Глава 20
На следующий день, когда Билл приехал домой, чтобы принять душ и побриться, он увидел Адама Флитвуда, сидящего на заднем дворе. Рядом с ним на столике стояли бутылка «Джека Дэниелса» и два стакана.
Несмотря на то что конец февраля выдался прохладный и до весны еще нужно было дожить, небо над ними было голубым, ясным — ни облачка. На Адаме были солнцезащитные очки, он поднял левую руку в знак приветствия, когда Билл подошел ближе.
— Что ты здесь делаешь? — спросил Билл.
— Мне интересно, как ты? — Он кивнул в сторону бутылки и стаканов. — На этот раз ты не сможешь сбежать и отмазаться твоим любимым «я-спешу-в-больницу».
Голова у Билла гудела, и он чувствовал себя грязным, однако покорно сел на свободный стул и сказал:
— Конечно. Я выпью с тобой.
Адам налил в оба стакана и поднял очки на лоб. Он долго сидел с закрытыми глазами, а Билл ждал, чтобы он что-то сказал, прежде чем они выпьют. Адам всегда был рубахой-парнем, такого человека все любят.
Но он не подбирал мудрые слова. Он ждал, что скажет Билл.
И Билл произнес:
— За лучшие деньки.
Адам чокнулся с Биллом осторожно, не пролив ни одной капли, и мужчины выпили. Билл чувствовал себя хорошо, сидя на солнце; от виски ласковое тепло растекалось по его телу. Как же ему хотелось, чтобы ничего ужасного не случилось, чтобы Саммер вскоре пришла домой из школы, а вечер прошел бы предсказуемо — домашние хлопоты, ужин и телевизор.
Билл вспомнил стихотворение, которое когда-то читал в колледже. Он забыл, кто его написал, но там было что-то вроде «Мир слишком с нами». Он теперь понял смысл этих слов лучше, чем когда-либо. Мир был слишком с ним. Некуда было спрятаться, даже в столь прекрасный день с бутылкой отличного виски и хорошим другом рядом.
Мужчин окутала тишина. Голубая сойка перелетала с одного дерева на другое, ее яркие перья притягивали взгляд Билла, пока птица не исчезла в кроне.
— Я знаю, ты сильно скучаешь по Джулии, — сказал Адам. — Я имею в виду в такие моменты.
— Да. — Билл уставился на свой стакан, а затем взглянул на Адама. — Она была твоей поклонницей.
— Кто?
— Джулия. Она всегда говорила, что ты хороший парень, хороший сосед. — Спиртное развязало Биллу язык. — Что ты красивый. Помнишь, я шутил с ней, что, если что-нибудь случится со мной, она просто может переехать к тебе.
— Я помню, что ты говорил это. — Адам слегка растянул губы в улыбке. — Это лестно.
Билл закрутил янтарную жидкость в стакане.
— Да, я думаю, так и было бы.
— Ты хороший отец, — сказал Адам, кивая. — Ты живешь ради Саммер. Каждый день ты все делаешь для нее. А я не видел своего сына уже несколько месяцев.
Билл смотрел на него, удивляясь тому, что Адам заговорил о сыне, и ждал продолжения.
— Сынок уже плохо меня помнит, он ведь в Талсе, а я здесь, — сказал Адам. — Но ты, ты рядом с ней. Каждый день. Сидишь возле ее больничной койки.
— Сейчас я дома… здесь.
— Ты ведь должен сделать перерыв, правильно? Для этого твоя сестра приехала.
— Да. На самом деле я пришел домой, чтобы быстро принять душ, а потом я вернусь туда.
