Я знаю, что ребята-ударники больше любят тренера-ударника, а борцы – тренера-борца. Но это ложный путь. Нельзя заниматься только тем, что хорошо получается. Перед тем, как выйти на хороший уровень, спортсмен должен пройти определенный путь, и он для всех универсален. Базовое, – это страховки, вольная борьба, дзюдо, самбо. Чуть позднее добавляется ударная техника. Рано нельзя, потому что это всё дети и в столь молодом возрасте недопустимо получать много по голове. Поэтому-то я «ударку» откладываю на период после 16 лет. Стараюсь, чтобы ребята работали на лапах, в воздухе, учу правильно передвигаться, двигать руками – идет набор техники. Включаю работу на мягких и легких грушах. Хочу, чтобы особо талантливых и одаренных тренеры сами подтягивали на лапах. Именно они выходят вперед во время разминки, именно они стоят в передних рядах, а за ними обучаются те, кто пришли попозже. Поэтому, когда тренеры работают при учениках, я предпочитаю не делать замечания: коллегам это неприятно и вообще не совсем этично. Можно сделать и по-другому: в конце занятий приглашаю молодых тренеров к себе, где 5–10 минут общаюсь с ними и говорю, где какие допущены ошибки, как лучше сделать в будущем.
Тренер тоже растет вместе с учениками. Опыт и возраст многое решают. Например, когда показываешь прием для детей – это один уровень, для юношеской команды – другой, для молодежной – третий. Мастер, чемпион мира – тот вообще способен сам показать и научить. Это вообще четвертое. Прием, который показываешь ребенку, не проходит для взрослого. И вообще, 70 процентов приемов для детского возраста не совсем подойдут. Поэтому дети больше кувыркаются и все в таком духе. У них счет на соревнованиях бывает аж 17:18. Если мы видим на турнире у взрослых 7:8 – для нас это уже дико. Для детей одно, а для взрослых другое.
Глава 11. Абдулманап Нурмагомедов
Еще одно требование – никогда не использовать мат. Самая большая ругань, какую можно услышать у меня в зале: «Сволочь, как ты так поступил!» Да и то, я считаю, это в определенной степени перебор, крайняя мера. Лучше сказать человеку по-другому, спокойнее. Когда вспылишь, это не всегда дает эффект – подобные слова обижают некоторых ребят. И каждый раз, когда хочется крикнуть что-то нелицеприятное ученику, я себя спрашиваю: что мне от него нужно? Ответ всегда один: хочу его исправить. Отлично, но брань ведь не сильно поможет этому, верно? Можно исправить иначе, найти иные слова, которые возымеют эффект, и человек больше такого не допустит. Не всегда, признаюсь, у меня получается держаться спокойным как удав, но я стремлюсь к этому.
Да и вообще, в зале бывают разные инциденты. А моя задача – чтобы сохранялась команда, чтобы парни болели друг за друга. И если предоставляется возможность сломать руку сопернику в спарринге, он осознанно не делал бы этого. Я должен создать между ними атмосферу доброжелательности. Для этого, кроме всего прочего, ребята должны быть друзьями на улице. Этого удается достичь после того, как им исполняется 14 лет. Юношеский возраст 10–14 лет – это всегда ревность. Если в зале я к одному подойду три раза, а к другому только раз, то второй может вечером этого дня полчаса рассказывать дома отцу, что ему не уделяют внимания. Мальчишки еще мало что понимают. Не видят всей картины в целом. Может быть, тот, которого «обделили» вниманием, освоил нужный прием еще 2 месяца назад – а этого первого надо учить, исправлять, потому что у него идет туго. Или он пришел из другой школы и теперь надо исправлять то, что там наворотили, а делать это, как известно, всегда тяжелее, чем учить с нуля. Так и возникают неверные мальчишеские выводы, что если ты подходишь к кому-то одному, то это автоматически «любимец тренера». Но таких не бывает. А что бывает на самом деле, так это то, что я хочу, чтобы парень перед соревнованиями досконально выучил прием – и если для этого надо подходить к нему чаще, чем к остальным, то я буду это делать. Пусть даже такое мое поведение у кого-то вызовет приступ ревности. Правда, потом, на общем собрании, обязательно надо пару слов сказать о том, как прошла тренировка, постараться донести свою точку зрения до учеников. Вы, уважаемый читатель, в своей деятельности также должны быть очень внимательны к таким моментам. В моем случае, нужно объяснять всем, почему сегодня именно Рома, Али или Омар был «удостоен» моего повышенного внимания, отчего именно он. Нужно буквально разжевывать: «Это все потому, что у него сейчас сильный соперник. Вы увидите его на ближайших соревнованиях – там люди тоже готовятся против нас, нельзя ударить в грязь лицом». Также сообща, в коллективе, следует обсуждать относящиеся к ситуации тактические моменты. К примеру: «Нам лучше действовать проверенным методом – перевести, бороться на руках, прижать к сетке». В финале «любимец» вызывается в большой круг, чтобы работу с ним видели все. То есть нужно все продемонстрировать наглядно, с одной стороны, и устно объяснить происходящее, с другой.
Вообще, всегда считалось, что лучше один раз показать, чем сто раз рассказать. Я согласен с этим, но делаю и то и другое. Воспитанник должен почувствовать, почему я, к примеру, давлю именно на плечо, перехожу через руку, вытаскиваю ее, захожу с обратной стороны на 180 градусов. Как так получается? За счет чего происходит? Какие могут быть ответные меры? Если вы не объясните ему всего этого, он не будет знать то, что положено, как в теории, так и на практике. Следовательно, на соревнованиях ему и вам будет тяжело исправить ситуацию – придется кричать, а это не всегда действует. Если же парень будет знать и понимать все еще на тренировке, то потом, в боевых условиях, ему станет проще.
Кто-то тяжело переносит соревнования, публику. Так тем более: отработай все до автоматизма в зале, где никто не мешает и нет болельщиков. Тогда на турнире, даже если все равно будешь чуть-чуть нервничать, за счет какого-никакого мастерства сможешь сделать то, что должен.
Особенность нашего зала – это очень много разговоров, то есть теории. Я берегу детей, не тороплю их. Почему это делаю? Потому что в раннем возрасте должно быть больше тактики и объяснений. Когда ты уже взрослый, напротив, нужно больше практики, стартов. А до тех пор надо не торопясь набираться опыта, в первую очередь, укладывая знания по полочкам в своей голове.
С физической формой также легко упустить момент – ведь когда тебе будет 20 лет, станет тяжело растягиваться. Делать это надо с 6, а желательно вообще с 4–5 лет. В зал прийти, чтобы поиграться – кувырки поделать, провести два игровых дня – в возрасте 8–12 лет это необходимо. В общем, человек должен быть развит разносторонне. Как в игровой, так и в бойцовской технике. Как в «ударке», так и в беге, например, челночном, а еще в прыжках в высоту, в длину. Плюс кувырки, страховки и многое другое. Этому надо учиться во время тренировок до 8 лет, пока ученик еще ребенок. В 6–8 лет он должен освоить эти навыки, а дальше уже начинать серьезно заниматься. Если это все сделал – получил базовую технику. Ты, к примеру, уже знаешь, как перелететь через человека и подстраховаться, чтобы легче упасть: соскок, колесо, рондад, сальто вперед и назад. В книге это читается за 3 секунды, а в жизни достигается за 3 года. И это время должно пройти в работе, иначе никак.
Приходят ко мне заниматься совершенно разные ребята. Бывает, попадается шустрый, смекалистый парень, который все схватывает на лету. В зале просишь его показать взрослым, что он умеет. Тот бежит, делает колесо, рондад, сальто вперед и назад, возвращается в строй. Все отлично потому, что у него есть данные. Как вариант – занимался раньше плаванием или гимнастикой. Или, быть может, отец водил его в школу карате. Также случается, что у мальчишки есть общефизическая подготовка. Он машет руками и ногами на точность, скорость, технику – все красиво. Значит, он ходил или на бальные танцы, или на балет. С таким ребенком, конечно, легче работать: у него есть навыки страховки, движения, скорости, точности.
