Ведь путь к У-Наринне у каждого свой.
Глава двадцать седьмая
Меар, день тринадцатый. Четтан, день четырнадцатый
Превращение свершилось.
Я приняла звериный облик. И осталась собой.
Я с наслаждением потянулась гибким карсьим телом, выгнув спину и встопорщив хвост — в точности, как потягивается домашняя кошка, проснувшись в теплом уголке близ очага. И устремила взгляд на восток.
Голубое зарево восходящего Меара осветило уже пол-неба. Огромный шар солнца величаво поднимался из-под земли — ярко-синий, нестерпимо сверкающий. Лёгкие голубоватые облачка над самым горизонтом, похожие на лепестки незабудок, вспыхнули и запылали синим призрачным огнём.
Я смотрела, и не могла оторваться. Не было для меня прекраснее зрелища в мире, чем долгожданный синий восход.
Меар оттолкнулся от горизонта и всплыл над равниной. Я отвела взгляд, потому что на слепящее солнце стало невозможно смотреть. Синий день начался.
Впервые в жизни я встретила восход Меара в полном сознании. Наверное, через день-другой я привыкну. Наверное, через круг-другой я смогу бросить мимолётный взгляд на встающее синее солнце, и отвернуться. Но сейчас мне хотелось скакать и вопить от восторга.
Так я и сделала.
Восседающий на жеребце Корняга ошалело взирал на то, как я с громким мяуканьем подпрыгиваю высоко в воздух, ловлю лапой собственный хвост, кувыркаюсь и катаюсь по земле. В конце концов я запыхалась и уселась привести себя в порядок. Рыжая шерсть оказалась изрядно пыльной. Хорошо, что моё карсье тело прекрасно умело вылизываться.
— Ты хорошо себя чувствуешь, госпожа Тури? — осторожно поинтересовался корневик.
Я возмущённо фыркнула. Пенёк безмозглый! Неужели ему непонятно, что чело… в смысле оборотень радуется? Коню вот, например, понятно. Ветер смотрел на меня понимающе и даже одобрительно. Впрочем, Корняга сейчас должен чувствовать себя вроде как старшим и ответственным. Чувство ответственности здорово мешает понимать простые радости.
Я выплюнула щекочущие язык шерстинки и как можно выразительнее кивнула головой — дескать, хорошо. Лучше не бывает. И подняла правую переднюю лапу, указывая пеньку направление. Человеческий жест в зверином теле показался мне забавным до глупости.
По-карсьи взмахнув хвостом — «за мной!» — я длинными прыжками помчалась вперёд.
Меарское утро было прохладным. Равнина послушно стелилась мне под лапы. Я развлекалась тем, что читала написанные на каменистой почве запахи. Следы живых существ, которые пробегали здесь до меня. Вот след прыгучего суслика. Вот — равнинного зайца. А вот… Тьма! Я шарахнулась в сторону. Чуткий нюх вовремя предупредил меня, что под камнем кроется гнездо земляных ос.
Ощущения звериного тела уже успели стать для меня привычными. В теле карсы я больше полагалась на нюх и меньше — на зрение. Вместо того, чтобы тянуться к кинжалу, пускала в ход когти. Вместо того, чтобы потрогать предмет рукой, склоняла к нему морду с чувствительными усами. Но суть моего поведения не менялась, менялся лишь способ действия.
Я бежала вперёд, изредка бросая взгляд через плечо — не отстают ли Ветер с Корнягой. Верный жеребец послушно следовал за мной. Лёгкий пенёк подпрыгивал на седле, цепляясь корнями за упряжь и отчаянно пытаясь хранить важный вид. Я мысленно улыбнулась.
Меар взбирался по небосклону, заливая мир ярким, пронзительно-синим светом своих лучей. Но ярче Меара, ярче обоих солнц вместе взятых, сияла впереди У-Наринна. Сияла магическим светом, который не дано разглядеть обычному существу — но я теперь видела магию столь же отчётливо, как предметы материального мира. И чуяла её неописуемый, ни на что не похожий запах.
У-Наринна источала в мир магическое сияние. Но она не принадлежала миру, она была вне его, выше его… Как Солнечные Близнецы — только по-иному… Трудно думать, когда нет слов. Можно сказать «иной», «не такой», «отличающийся» — и в результате не сказать ничего. Интересно, придумывал ли кто-нибудь до меня слова, которых мне так не хватает?
Мысли мои струились неторопливо. Они ничуть не походили на тот сумбур, который творился у меня в голове каких-нибудь пару суток назад. Я обрела равновесие и была готова действовать.
Хотела бы я знать, как чувствует себя Одинец. Я коротко вздохнула на бегу. Мне не хватало присутствия анхайра. Вчера я смутно скучала по вулху, а сегодня то и дело ловила себя на том, что жду возгласа «Хэй, Тури! Иди сюда, киса!» и ласкового касания человеческой руки.
Тёмное небо! Хорошо бы постранствовать по миру с Одинцом и Корнягой, когда не нужно будет никуда спешить — просто так, без особой цели. Для собственного удовольствия. Интересно, согласится ли Одинец? И хотя жаль, что нам с анхайром не встретиться в человеческих телах до следующих Смутных дней, лучшего спутника я не знаю. Вот только Ветра чародей нам наверняка не отдаст. Я бы на его месте не отдала. Второго такого коня под солнцами нет. Ну да ладно, если не спешить, то можно путешествовать и на обычном коне. И даже пешком.
Когда Меар добрался до верхней точки своего небесного пути, впереди показался лес. Я обрадовалась. Во-первых, я просто люблю лес. Во-вторых, синий день вообще прохладнее красного, а сегодня ещё с самого пересвета дул резкий, порывистый ветер. Он холодил мне бока и топорщил шерсть на спине. В лесу должно быть тише и теплее.
Я оглянулась на приунывшего жеребца. Вот кто терпеть не может лес! Если бы мир был сплошной равниной, вороной Ветер был бы счастлив безмерно. Он мчался бы по ней вперёд и вперёд, не возвращаясь и не оглядываясь. Я присмотрелась к деревянному седоку Ветра и фыркнула в усы.
Скособочившись в седле, но продолжая крепко держаться за него всеми корешками, Корняга спал. Даже не спал, а дрых самым бессовестным образом. Свесив ветки и разинув дупло. Похоже было, что он даже слегка похрапывает.
Но когда мы оказались на лесной опушке, корневик мгновенно проснулся.
— Хороший лес, — проскрипел он, осматриваясь по сторонам.
Лес был светлый. Здесь росли только лиственные деревья — ольха, клён, дуб, берёза, многодрев. Ни сосен, ни игольников, ни терх. Негустой подлесок состоял из молодой поросли тех же деревьев. Кустарника в этом лесу тоже не было. Лес казался ухоженным, и в то же время было ясно, что ни хоринги, ни, тем более, люди, к этому рук не прикладывали.
Может быть, здесь, в преддверии У-Наринны, деревья сами растут так особенно… по-хорошему, что ли? Опять не нахожу слов.
Мы медленно шли вперёд, пока нам не встретился ручей. Я красноречиво уселась на берегу в знак того, что здесь мы сделаем привал. Но Ветер остановился бы и без меня. Жеребец склонил морду к воде, и Корняга, кряхтя, сполз у него с спины.
Я тоже подошла к ручью, чтобы напиться. В воде ощущался слабый привкус магии. Наверное, поблизости от У-Наринны магией пропитано всё — и земля, и воздух, и вода.
