Каменный лес был совсем близко. Если поспешить, я буду там завтра четтанским утром. А если не торопиться, то к четтанскому вечеру.
Что же мне делать? Можно продолжать двигаться вперёд шагом. В зверином теле я не могу управлять Ветром, а сам он по лесу быстрее не пойдёт. А можно остановиться здесь до меарского вечера, а после пересвета нагнать упущенное. Как будет лучше?
Я задумалась. А, придя в себя, с удивлением обнаружила, что яростно точу когти о подвернувшийся дубовый пень, так что щепки летят. Корняга на всякий случай спрятался за Ветра и посматривал на меня с опаской. Да, интересно выглядит на карсий лад моя привычка в задумчивости подрезать ножом ногти!
Я отвернулась от ободранного пня. Для начала оставлю-ка я Корнягу с Ветром отдохнуть у ручья, а сама пойду на охоту. Оставить их вполне можно — вороной сумеет себя защитить, а пенёк — позвать меня на помощь. А мне надо, наверное, чего-нибудь съесть. В смысле кого-нибудь. Потому что магия — магией, но тело надо кормить, даже если оно и не особенно просит. И, если с магией нужно осторожничать, чтобы её не оказалось слишком много, то жратвы для меня слишком много не бывает. Проверено. Видать, сколько оборотень ни съест, все излишки заберёт превращение на пересвете.
Тьма! Как бы теперь объяснить Корняге, чтобы они ждали меня здесь? Кажется, знаю.
Я выбрала ровное место и принялась рыть яму. Как и следовало ожидать, любопытный пенёк тотчас высунулся из-за коня.
— Что ты делаешь?
Я, разумеется, промолчала.
Корняга подобрался поближе и заглянул в яму. Я мигом ухватила его зубами за ветку и, придерживая лапой, стащила вниз.
— Ой-ей! — заорал корневик, трепыхаясь у меня в зубах, как рыбёшка. — Куда? За что?
Я молча придавила его левой лапой, а правой стала нагребать землю ему на корни.
— Н-не надо… — неуверенно скрипнул Корняга.
Я свирепо глянула на него и приподняла губу, обнажая клыки.
— Хорошо! — быстро сказал пенёк. — Надо, значит надо. Если очень надо, я могу даже сам закопаться. Закопаться?
Я покачала головой.
— А-а! Ты хочешь, чтобы я остался и ждал тебя здесь! — догадался Корняга. — Так бы сразу и сказала… Ой!
Терпение у меня иссякло. Я всё-таки сдержала обещание, данное ещё в лесу близ Слезы Великана. Корняга схлопотал по корням. Увесистой карсьей лапой.
Как только я оказалась в лесу одна, лес неуловимо изменился. Слышнее стали шумы и шорохи. Отчётливее — запахи. Я полностью перешла к звериному восприятию мира. Исчезло понятие времени. Стало неважным расстояние. Я воспринимала окружающее целиком, слитно, а не дробя картину на части, как это делают люди.
Лес вокруг меня жил своей жизнью. И все живые существа в нём делились на охотников и добычу.
Я была охотницей. Я бесшумно скользила среди деревьев, сливаясь с фоном. Меня безошибочно вела вперёд сладкая струя запаха. Так сладко пахнет только добыча.
Лесные козы паслись на большой поляне. Шесть взрослых коз и десяток козлят. Я притаилась за стволом многодрева, не рискуя двинуться дальше, чтобы не спугнуть их. До сих пор они меня не почуяли. Может быть, влезть на дерево и спрыгнуть на стадо сверху? Я подняла взгляд.
Одна из толстых ветвей многодрева действительно протянулась в сторону поляны. И там, над головами коз, изготовился к прыжку хищник. Огромный зверь, чья рыжая шерсть в свете Меара казалась тёмно-серебристой. Карса. Наши взгляды встретились, и я отвела глаза.
Что ж, значит, это не моя охота. Я здесь гостья. Нужно уважать чужие обычаи. Но всё же я медлила уходить.
Рыжий зверь прыгнул. Он приземлился на все четыре лапы точно посреди стада и одним ударом могучей лапы свернул шею козлёнку. Испуганные козы с диким блеянием шарахнулись прочь, но хищник не собирался их преследовать. Он взял убитого козлёнка в зубы, мягкими шагами подошёл ко мне и положил добычу у моих лап.
Хозяин леса давал понять, что я — желанная гостья.
Я мурлыкнула. И склонила голову, чтобы обнюхать добычу. Самец карсы отступил на шаг.
Добрые джерхи! Я вдруг растерялась. Это глупо и странно звучит, но я ещё никогда не ела сырого мяса. Конечно, я помнила кур, кроликов и прочую живность, которой я питалась синими днями и за двадцать с лишним кругов сожрала немеряно. Но воспоминания были окрашены уверенностью зверя. Карса, которая задумывается над тем, можно ли есть сырое мясо — это бред почище говорящих пеньков. Пока я по синим дням честно ощущала себя зверем, я и не задумывалась. Как не задумывается человек над тем же кроликом, только разделанным и приготовленным.
Но сейчас я задумалась.
Рыжий нетерпеливо взрыкнул. Мол, что случилось? Плохое мясо?
Я — не карса. Я — мадхет. Не зверь и не человек. И никогда не была ни тем, ни другим. Хотя красную половину жизни считала себя человеком, а синюю — зверем. Но всё это было давно. Прошлое осталось по ту сторону Юбена. Прежняя я, расколотая на две половины, умерла. И теперь новой мне придётся решать, что для меня приемлемо, а что — нет. Звери едят сырое мясо, люди не едят. А я… я могу выбрать такой образ действий, какой нравится мне. И ни человеческие, ни звериные законы для меня не писаны.
А если и писаны кем-то законы для оборотней, то я их пока не знаю.
Ну?
Я лизнула окровавленную шерсть козлёнка. Кровь была горячей и солоновато-пряной. И я отбросила сомнения. В конце концов, чтобы решить, какой из двух вариантов поведения выбрать, нужно попробовать оба. Сильным ударом лапы я вспорола козлёнку бок.
…Хорошо ещё, что человек и карса — оба хищники. Хоть здесь мне не нужно делать выбор.
Я подняла взгляд на гостеприимного хозяина и призывно заурчала. Раздели со мной трапезу, рыжий хищник! Я благодарю тебя за угощение и принимаю его.
Когда я вернулась к ручью, где меня ждали Корняга и Ветер, среди деревьев уже сгустились синие сумерки. Весь остаток меарского дня мы с самцом карсы провели вместе. Преимущественно валяясь на полянке после сытного обеда.
Наверное, мой рыжий знакомец был не совсем обычным зверем. В этом лесу трудно было быть обычным зверем. Сказывалось влияние магии, растворённой в воде и воздухе. Рыжий понимал, что я — не вполне карса. Больше, чем карса. Иная. Мне даже почти удалось объяснить ему, куда я иду и зачем.
Мне было в его обществе и хорошо, и странно. Одновременно уютно и тревожно. Он слишком напоминал того рыжего зверя, которого когда-то любила Тури-карса. Любила любовью равных. Как зверь — зверя.
А вот Тури-человеку не довелось полюбить человека. Из всех мужчин, которые оказывались в постели рыжей девчонки, ни один не оставил заметного следа в её душе. В моей душе. Наверное, это и к лучшему.
Теперь, когда я осознала себя мадхетом, я больше не стану искать в людях того, чего в них нет. Буду любить или не любить их такими, какие они есть. Как, впрочем, и зверей.
