— Надеюсь, твоя карса хорошо приручена? — на всякий случай осведомился Гасд. Смешно! Можно подумать, это спасёт его, если я рассержусь. Или если рассердится Тури. Но я уверенно и солидно подтвердил:
— Эта карса никого не сожрёт. По крайней мере, пока я ей этого не велю.
Гасд поёжился. Вероятно, перед его мысленным взором родилась картина: карса, пожирающая, кого я велю. Кисти не меньше чем Шата Волмиха, придворного художника хадасского правителя. За его картины богатеи отваливали столько золота, сколько большинству людей под двумя солнцами вовек не увидеть. О, как прихотливо складываются людские судьбы в этом мире! Шат был рабом. И золота за свою работу, конечно же, не получал. Получал хадасский правитель. Его хозяин.
— Лучше расскажи поподробнее о пути в У-Наринну, — попросил я. — На запад, понятно, а дальше-то куда?
— За холмами начинается огромная каменистая пустошь. Я даже не знаю, как она называется. Там почти не бывает людей — только отшельники, вроде меня… и путешественники вроде тебя. У-Наринна лежит за пустошью, но обязательно нужно миновать два Знака там, за холмами. Минуешь первый, станет понятно где искать второй. Минуешь второй, станет понятно, где искать Каменный лес. Не очень сложно, правда?
— Правда, — подтвердил я. — А как выглядят Знаки?
— Как Знаки, — Гасд в который раз пожал плечами. — Как же ещё?
— Спасибо, — я выглянул из-под навеса. Дождь, похоже, вознамерился утихнуть. Во всяком случае, небо на востоке, откуда дул не очень сильный, но постоянный ветер, посветлело. Давно пора.
Чувствовал я себя всё ещё неважно, но не настолько, чтобы сидеть посреди равнины до скончания кругов. Я выбрался под умирающий дождик и сделал несколько шагов, глядя в небо. Прохладная небесная вода освежала лицо.
Ветер, шевеля ушами, понуро стоял, мокрый и покорный судьбе. Да, вымок ты, приятель… Как матрос. Говорят, далеко на юге, за Латским морем лежит земля, где бегают табуны полосатых коней. Смешно, правда? Табуны чёрно-белых полосатых коней. Мне почему-то всегда казалось, что таких коней очень должны ценить матросы. Впрочем, что за чушь лезет мне в голову? Зачем матросам кони? По палубе, что ли, разъезжать? А если на продажу — так всё равно, какой масти конь… Хоть клетчатый. Лишь бы продать.
Интересно, я головой ни о что не бился красным днём? Очень на то похоже.
Потом мы съели куропатку. Дочиста. Обглодав каждую косточку. Хорошо, что у меня была с собой соль. И жаль, что куропатки не бывают размером с телёнка…
Вздохнув, я стал сворачивать попону (клетчатую, кстати…), отряхивать её от воды. Брызги веером разлетались во все стороны; карса, брезгливо тряся лапами, отбежала в сторону и укоризненно взглянула на меня. Мол, ещё и меня мокрой сделать хочешь, приятель? Странно, я помню — в самом начале нашего пути она, вроде бы, в озере купалась. Хотя, искупаться в озере и намокнуть под дождём — это не одно и то же. Во всяком случае, будь у меня выбор, я выбрал бы первое. Карса, похоже, придерживалась того же мнения. Как всё-таки мы похожи! Не зря Лю пустил нас в одной упряжке…
Когда я запихивал попону в двумех, Гасд косо взглянул на меня. Точнее, даже не на меня, а на содержимое двумеха. Но я тогда не обратил на это внимания.
— Сейчас я поеду к горам, — объявил я. — Можешь держаться за стремя, если хочешь. Но там, за перевалом, мы расстанемся. Не знаю, понравится тебе это, или нет, но произойдёт именно так. Моя вера запрещает мне находиться в компании людей на пересвете.
— Это какая такая вера? — недоверчиво спросил Гасд. Впрочем, это мне, скорее всего, показалось, что недоверчиво. Тьма, неужели в конце концов придётся убить и этого странного отшельника? Будь проклята моя нечистая кровь, вынуждающая убивать людей ради того, чтобы сохранить жизнь зверю…
— Добрейший, — сказал я негромко. — Я ведь не спрашиваю, зачем ты оказался в здешних местах и отшельничаешь? Оставь людям их маленькие тайны, и они будут лучше к тебе относиться. Не находишь?
Гасд, казалось, смутился.
— О, прости. Я вовсе не хотел влезать в твои дела, и уж, конечно, не хотел влезать в твои тайные дела. Прости, пожалуйста…
Навьючив двумех на Ветра, я кое-как взобрался в седло, чуть не потеряв при этом сознания. Джерх забери, что, теперь я так и буду, как дитя малое да слабое? Легче сразу лечь и помереть, без мучений и тревожных мыслей.
И мы двинулись к перегородившей горбатую равнину гряде. Шагом, Ветер словно чувствовал, что каждый его шаг тупой болью отдаётся у меня в каждой косточке и выкручивает позвоночник. Состояние было хуже некуда, и самое прискорбное, что никак это не исправить. Нужно просто ждать пересвета, когда очередное превращение вылечит всё, что не успел вылечить минувший пересвет. Но прежде дойти до гряды и там любой ценой избавиться от Гасда.
И я погрузился в себя, перебирая мысли, как меняла монеты. Одну за другой. Мысли были очень разные. И все какие-то никчёмные… Потом одна, показавшаяся важной, мелькнула где-то на самом краю сознания; мелькнула на короткий миг — и пропала, уронив мне в душу лёгкую досаду.
Я долго ловил назойливую, но всё ускользающую мысль, погружаясь всё глубже в себя. Долго ловил, но в конце концов ухватил её, вредную, за скользкий извивающийся хвост.
Для этого стоило вспомнить, что говорил мне раб в Запретном городе. «Дойдёшь до каньона, ищи Дремлющий мост. За мостом — поворачивай на юг.»
Мы продолжали двигаться на запад. И что-то подсказывало мне, что после каньона мы тоже шли на запад, а вовсе не на юг. Почему, хотел бы я знать? Кто мне соврал, измождённый раб или отшельник Гасд? Они указали в разные стороны и оба уверяли, что У-Наринна именно там. Впрочем, может оказаться так, что загадочные Знаки по ту сторону гряды укажут именно на юг. И тогда всё встанет на свои места. Ладно, пока подождём… Но не будем ни о чём забывать. Что-то не нравишься ты мне, Гасд-отшельник. Чем ближе вечер, тем меньше нравишься. Ага.
— Эй, Гасд, — окликнул я хриплым голосом. — Ты бывал в Запретном городе?
Спутник подозрительно взглянул на меня снизу вверх.
— Уважаемый! У тех, кто побывал в Запретном городе, никогда не случается возможности рассказать об этом кому-нибудь, кроме обитателей Запретного города. Разве не так?
Хм. Что-то в этих словах есть. Но как быть, например, со мной? Я, например, мог рассказать.
«А вдруг он из Запретного города?» — ужалила стремительная, как змея-стрелка, мысль.
Я секунду поразмыслил. «Ну и что, если он оттуда? — подумал я чуть позже. — Что это меняет? Ровным счётом, ничего.»
— Говорят, — начал рассказываться Гасд, — что Запретный город заложили ещё хоринги. В роще чёрных тисов. Это был их последний оплот и бастион в войне против людей.
— А что, была такая война? — спросил я зачем-то. Я прекрасно знал, что была, спасибо Унди-Всезнайке… Но всё равно спросил.
— Была. Хоринги никого не пускали в леса за рекой, которую тогда и нарекли Запретной. Они применили какую-то древнюю магию, и вот, пожалуйста: хорингов давным-давно нет, а город их и магия их по-прежнему действуют. Они проиграли войну с людьми, причём проиграли не потому, что люди искуснее владели оружием или пошли на приступ Запретного города и одолели. Вовсе нет. Люди просто растворили в себе хорингов — разбавили кровь… И всё. Нет больше Старшей Расы. Хотя все, кто населяет Запретный город, всё ещё ведут войну против всего света, верные магии хорингов. Поверь, Бонам, сгинет и человеческая раса, а те, кто придёт нам на смену, будут так же шептаться по вечерам, рассказывая о Запретном городе и его обитателях. Так же, как мы сейчас.
