Из-за горбатого холма, похожего на гигантский муравейник, неспешно вышел навьюченный Ветер, тихо вминая копытами в траву округлые следы. Мой… то есть, наш конь здесь. Значит, и карса где-то рядом. Спутник-Тури. Ни разу ещё мною не виденный, но, несомненно, прекрасный малый. Вчера я оставил тебя в трудном положении…
Я снова вспомнил хорингов и продажного Гасда-отшельника. Тури сумел выкрутиться, раз мы оба живы и относительно целы, и благополучно перевалили через гряду. Но где карса? Или… она вовсе не жива, как я считаю?
— Где карса? — с тревогой спросил я, с ужасом ожидая услышать что-нибудь страшное. Например: «Твой спутник мёртв, Моран, но тебе предстоит…». Или: «Увы, друг мой, все мы смертны, даже оборотни…»
— Здесь, неподалёку, — ответил Самир. — Я отослал её, чтоб не мешала лечению.
У меня гора с плеч свалилась. Слава всем в мире добрым диннам-хранительницам, Тури жив!
Когда я понял, что мой спутник — оборотень, я почувствовал холодную готовность перегрызть за него глотку кому угодно. Даже не знаю, почему именно почувствовал. Вулх, наверное, не задавался подобными вопросами. Перегрыз бы, и дело с концом. Но моя человеческая половина по привычке искала ответы даже там, где ответы были не нужны. Где стоило просто довериться безошибочным инстинктам вулха, которые жили во мне и синим днём тоже.
— Ближайшие пересветы, — сказал Самир, задумчиво глядя в синее-синее утреннее небо, — вам с Тури лучше бы держаться друг от друга подальше. Расходиться перед самым закатом… а после восхода другого солнца вновь пускаться в путь. Вместе.
— Зачем нам расходиться? — не понял я.
— В вас пробуждается память зверя. Это опасно. К тому же, карса и вулх — извечные враги. Лучше им не видеть друг друга, а когда наступают Смутные дни, это становится возможным.
— Мы уже шес… двенадцатый день идём вместе. И прекрасно ладим.
— Все эти дни, — холодно сказал Самир, — идут не вулх с карсой, а Тури с вулхом или Моран с карсой. Это не одно и тоже, если ты ещё не понял.
М-да. Теперь я понял. Мы можем прекрасно ладить — человек со зверем в любом сочетании. Но вот поладит ли зверь со зверем, да не просто со зверем, а со старым, от рождения мира, кровным врагом?
Стоп. Но если не исключена возможность встречи двух зверей… Значит… И Моран может встретиться с Тури! Ненадолго, наверное, но может!
Эта мысль вышибла у меня на лбу несколько бисеринок пота. Хотя ничего страшного в ней, конечно, не содержалось.
Тьма! И ещё раз Тьма!
Я начинал понимать, почему близящиеся Смутные дни назвали Смутными. Потому что чем они ближе, тем сильнее мутнеет в башке! У меня, по крайней мере, здорово мутнеет. До полной непрозрачности.
— Мастер Лю ещё что-нибудь передавал для нас? — вежливо спросил я Самира.
— Больше — ничего. Не опоздайте в У-Наринну.
Я огляделся. На востоке темнел лиловый язык ущелья. На западе, за холмом, лежала сырая округлая низина.
— Ещё бы знать, где она…
— До сих пор вы шли верно, — сказал Самир. — Лю полагает, что и в дальнейшем вы не ошибётесь.
— Полагает, — проворчал я. — Лучше бы карту дал. Или подсказал попонятнее.
— Езжай, Моран. Езжай, и не забивай себе голову пустяками.
Я послушно вскочил в седло. Было очень приятно вновь чувствовать себя быстрым, полным сил, готовым ко всему. Эх, сейчас бы мне тройку хорингов и Гасда, а не вчера!
Впрочем, хоринги — опасные создания. То, что мы с Тури одолели их, — чистая случайность. Удача. Да ещё при том, что я едва держался на ногах. Но, может быть, именно это усыпило бдительность хорингов и предоставило нам единственный шанс на победу, который мы не упустили?
Не знаю.
— Спасибо, Самир. И — прощай.
— Я же сказал, не благодари. Да, кстати… Если когда-нибудь тебе встретится человек по имени Кхисс, знай: он тоже посланец Лю.
— Ладно, запомню. Прощай.
— До встречи.
До встречи! Так вот. Впрочем, вдруг меня ещё раз ранят? Или свалит болезнь? Есть ведь людские болезни, которые опасны даже для оборотней? А Лю, видать, очень нужно, чтобы я дошёл до У-Наринны. Ну очень!
Иначе как объяснить его явно недёшево стоящую заботу о нас, посланцах?
Я бухнул пятками в тугие бока Ветра, но тот неожиданно присел, дёрнул головой и тихо всхрапнул. Он отказывался нести меня дальше на запад, по пути, который стал последние дни уже привычным.
— Что такое? — удивился я и взглянул вперёд.
Шагах в пяти от нас сидела карса. Сидела на задних лапах, подняв корпус вертикально, как это часто делают суслики, а передние лапы протянула перед собой и хищно помахивала ими из стороны в сторону. Кривые когти рассекали воздух, разве что свиста не было слышно.
— Что такое? — удивился я вторично. — Ты чего, Тури?
Карса ещё некоторое время махала лапами, словно пыталась сказать: «Не ходите туда!»
Я задумался.
— Не ходить на запад? Куда же тогда идти?
Карса мгновенно встала на все четыре лапы. Поглядела на меня через плечо, сверкнув жёлтыми глазищами, приглашающе так поглядела.
И неспешно потрусила на юг.
Что мне оставалось, как не последовать за ней?
Мы двигались вдоль гряды, через которую перевалили вчера. Точнее… Вот, Тьма, как сказать-то? Для меня вчера — это предыдущий синий день, а не день до последнего пересвета. Не так как для остальных. Короче, минувшим красным днём мы перевалили через эту гряду. Вулх смутно помнил высоту, которую недолюбливал, а я помнил беспокойство вулха на высоте.
Мерное покачивание убаюкивало, но я так редко хотел спать за последние круги, что уже забыл, что такое сонливость. Набежали мысли, неизбежные при вынужденном безделье.
Самое, конечно, непостижимое из произошедшего — это встреча с хорингами. Я знал о них немного, но всё же больше, чем пьяный ремесленник в любой из таверн Дренгерта или Гурунара. Старшая раса, которая сначала помогала людям выжить, а потом вынуждена была потесниться ради людей. Да так потесниться, что вскоре им и жить-то стало негде. Вроде бы, они долго обитали в лесах у Запретной реки. Ещё при них обычная река стала Запретной. До сих пор попадались люди, в чьих жилах текла крошечная часть крови хорингов, и они все были высоки, черноволосы и узколицы; глаза оливкового цвета и продолговатые уши, слегка отличающиеся по форме от человеческих, тоже хранили все потомки хорингов, даже самые далёкие. Но в остальном это были обычные люди. Кстати, во многих городах их недолюбливали, за исключением разве что Плиглекса, где уже кругов сто как обосновалась община «ашерхов», как они себя называли. Но они были настолько же хорингами, насколько подзаборные шавки были вулхами, простите меня, серые братья, за такое сравнение.
