Уложив Ваню, Катерина зажгла керосинку, аккуратно разрезала конверт и стала читать:
«Милая моя Катя, прости меня. Жизнь наша не сложилась, и виноват в этом только я. Не так я видел мою судьбу, мое предназначение. Хотел справедливости, жить по совести, своим трудом, на своей земле. Но мои идеалы, как ты знаешь, рухнули. Приспосабливаться не мог и не хотел. Так уж получилось, что убеждения оказались важнее всего. Я думал, что все еще успею исправить, что все временно. Но шли годы, я внутренне костенел. Мне понравилось быть одному. Своим равнодушием я хотел наказать тебя, но наказал только себя. Если и была в тебе любовь, я сам разрушил ее. Благодарен, что ты не оставила меня, несмотря на то, что я был жесток к тебе. Ты не выбрала более легкую жизнь, хотя могла бы. Я умираю, и вот к такому итогу жизни пришел: во мне ничего не осталось, даже разочарования.
Я должен покаяться перед тобой. В тот день, когда приходил Николай, я сам выдал его Ермолаю. Больше всего на свете боялся потерять тебя. Ты должна знать: Николай умер в поезде, не доехав до Свердловска.
Надеюсь, когда-нибудь простишь меня.
Александр».
Катерина опустилась на колени и завыла. Отчаяние, ярость переполняли ее. Даже мертвый, Александр продолжал ранить ее. Катерина оплакивала свою жизнь, Николая, Александра и сына. Всех близких, которых она потеряла. Она думала о счастье, которое так и не обрела. Да и нет его, наверное, нигде…
Катерина вдруг услышала знакомые шаги в коридоре. Шаги хромого, любимого ею человека. Николай совсем не изменился.
– Узнала меня?
Он крепко обнял ее, как прежде. И Катерина снова, после долгих лет, почувствовала себя в безопасности.
– Походку твою узнала… Но не могла поверить. Я думала, что нет тебя на свете…
– Как видишь, живой.
– Как же ты спасся?
– Отправили в Свердловск, а там удалось затеряться. Сделал новые документы, устроился писарем. Потом переводчиком. И вот вернулся.
– Что же ты раньше не приехал?
– Я и так много в твоей жизни наломал. Пока Александр был жив – не мог. Не хотел так.
– А как же семья?
– Семьи я больше не создал. Тебя ждал.
– Как же мы теперь будем? Жизнь прошла… Не поздно ли нам? – с сомнением спросила Катерина.
– Нет, не поздно. Все помню, как вчера. Я все так же люблю тебя.
– Я человека убила.
– Знаю одно: значит, так было нужно.
– Да. Но грех все равно на мне…
– Я твоего греха не боюсь. Мне своих хватает. Катерина… любишь ли ты меня, как сказала мне тогда? Я каждый день твои слова вспоминал, только благодаря им выжил.
– Люблю. И никогда не переставала, – призналась Катерина.
– Это и было твоим счастьем – искренне, без остатка любить. Дар безграничной любви редок, многие боятся отдаться ей, потому что она ранит и слишком часто приносит разочарования.
Катерина очнулась уже ночью. В темной комнате тоненько плакал Ваня, забившись за печь и закрыв лицо ручками.
– Что ты, Ваня? Испугался? Ты прости меня! – Катерина подхватила ребенка и прижала к себе. – Мы к доктору поедем, к профессору, ты заговоришь у меня, мой милый, хороший мой.
Катерина вдруг увидела в мальчике маленького Сашу. Она вспомнила, какая нежность охватывала ее всякий раз, когда она смотрела на сына, когда вдыхала особенный запах его волос, его одежды. Все в нем радовало ее: и маленькое родимое пятнышко в виде бегущей лошади на его худенькой спине, и крупные не по возрасту ступни.
Любовь к Ване переполнила ее сердце, вытеснив предательскую жалость к неговорящему мальчику. Он нуждался в ней. И Катерина, как это уже случалось раньше, знала, что сделает все, чтобы помочь. Жизнь, обещавшая сложиться счастливо, обернулась потерями, непроходящей ноющей болью. Ну что же…
Катерина почувствовала, что нужна таким же, как она, одиноким женщинам, которым предстояло поднимать страну после войны. Она больше не жалела себя. Силы возвращались. Катерина представила, что стоит на берегу реки и не может уйти, что бы ни случилось. Мимо проносились годы, проходили эпохи. Грохотали войны. Но она, незыблемая, оставалась на месте. Потому что знала, поняла наконец, что женщины – основа всего. Как земля. Мы и есть земля.
Благодарности
Прежде всего я хотела бы поблагодарить Ольгу Нужину за поддержку в течение создания всего романа, от абсурдной идеи вообще что-либо написать до самого завершения. Ты верила в меня, стала не только моим первым благодарным читателем, но и строгим критиком, моим точным барометром.
Я благодарна всем, кто стойко помогал находить ответы на мои каверзные и неизменно сложные вопросы:
Игорю Кузнецову, единственному историку, который не перестал откликаться на мои звонки и письма.
Валентину Головину, человеку-энциклопедии, за отличные идеи и стимулирующий скептицизм.
Краеведам Александру Шиткову и Александру Волнухину, щедро поделившимся со мной кропотливо собранной информацией по истории Старицкого района. А также Елене Сметанниковой и Тамаре Кочневой, которые эти сведения дополнили.
Юрию Максимову за литературное объяснение, как обращаться с оружием.
Максиму Лукину за помощь в вопросах медицины катастроф.
Владимиру Хореву за рассказы о деревянном зодчестве.
Тимофею Шевякову за исчерпывающую консультацию по Первой Мировой войне.
Александру Сегеню за мастер-классы в Литературном институте, благодаря которым мой роман стал гораздо лучше.
Пете Каменченко за «ловлю блох» и за то, что разрешил использовать свою семейную историю.
Алсу Гузаировой за вдохновляющий пресс-релиз и не только.
Отцу Александру Курнасову за разъяснение исповеди.
Яндекс, с помощью которого я находила нужные сведения, сидя с чашкой чая у себя дома или на даче.
Моей маме за невероятно вкусные пирожки и слезы над страницами романа.
Моему мужу за бесконечные семейные истории и любовь к своему роду и деревне Берново, которые передались и мне.
Моему сыну Мише из-за которого я все это затеяла.
