Александр, умывшись, набросился на еду. В последние дни, после того как он получил от отца письмо со словами «женишься на крестьянской девке – прокляну» вперемешку с просьбами спасти его, Александр не находил себе места. Былая доверчивая нежность между ним и Катериной пропала. Оба это чувствовали.
Катерина первой решилась заговорить:
– Что-то ты сам не свой, Саша, в последнее время.
– Послушай, я вот что хотел сказать тебе, Катя…
Александр замолчал.
– Скажи.
– Вот что я хотел сказать тебе. Нынче на ярмарке я зря так с тем татарином.
– И ты поэтому такой? – с облегчением выдохнула Катерина.
– Какой такой?
– Смурной какой-то.
– Ну да, – неумело соврал Александр, проклиная себя за малодушие.
Но что-то все же не давало ей покоя. «Нет, тут что-то еще»:
– И все?
– Конечно, – опять соврал Александр, мысленно упрекая себя: «Господи, что же я так обманываю ее? Дай мне сил побороть это малодушие!»
– Может, ты письмо от отца получил?
– Понимаешь…
– Скажи уж как есть. Благословляет он нас? – все еще цеплялась за надежду Катерина, уже понимая, что все потеряно.
– Катя.
Александр резко встал, отвернулся от Катерины и заплакал, укрываясь руками:
– Катя, я подвел тебя.
– Саша, что? Что?
– Не могу я на тебе жениться, Катя. Отца в тюрьму сажают – просит меня вызволить.
– Как же ты его вызволишь?
– Жениться мне придется на дочери купца.
– На другой? Как? Ты любишь ее? – обомлела Катерина.
– Что ты! Нет!
– Так как же тогда?
– Ты должна понять меня: отец старик, я всем ему обязан, это мой долг, как же я его подведу? Никто ему руки не подаст. Что же ему после этого, жизнь самовольно кончать? – Руки и губы Александра предательски дрожали, но голос его был решителен.
Катерина почувствовала, что судьба ее предопределена:
– Да, конечно, так правильно. Но ты же говорил, что любишь меня, уговаривал. А теперь оставляешь? Что люди-то скажут? – заплакала Катерина.
– Как же я виноват перед тобой! Простишь ли ты меня? – Александр встал перед ней на колени.
– Простить? Бог простит! Пойду я. – Катерина словно окаменела и на ватных ногах вышла из флигеля. Она хотела кричать от негодования, с трудом сдерживала себя.
Александр рванулся за ней, побежал, крикнул вслед:
– Катя! Что же я наделал? Как же мне быть?
Вечером Николай решил заехать посмотреть на будущую больницу и поразмыслить немного в одиночестве. Ему не давал покоя последний разговор с Александром.
Больницу пока не рубили – лес собирались вывезти только по установившемуся зимнику. Да и не до того было сейчас – страда. Здесь, на левом берегу Тьмы, было хорошо и спокойно. Вдалеке протяжно мычали коровы из деревенского стада, которое, покрикивая, разводили по домам пастушки. Солнце, небрежно осветив верхушки деревьев на правом берегу, протяжно садилось за горизонт.
На берегу, возле мельницы, у самого омута Николай встретил Катерину.
– Что ты здесь?
– На закат посмотреть пришла…
– Да, закаты здесь красивые, – согласился Николай. – Ты нездорова? – Он с тревогой стал всматриваться в лицо Катерины и заметил, что она плакала.
– Здорова, барин, спасибо.
– Бледна, плакала. Что случилось, Катерина?
– Нет, ничего, барин. – Катерина начала всхлипывать.
– Не выношу слез. Никогда не знаю, что делать в таких случаях, утешать или нет. Что случилось, объясни толком?
– Не могу, – зашлась пуще прежнего Катерина.
– Ладно, – согласился Николай. – Ты присядь.
Они сели рядом на берегу прямо на траву, уже слегка прихваченную росой. Солнце все еще катилось по небосклону, завершая жаркий день. Низины уже заволокло белесым туманом.
– Красиво здесь как – душа аж заходится.
– Да, правда, нет мне милее этих мест. Много я их повидал, а лучше не нашел.
– Барин, а про русалочку правду говорят? – тихо спросила Катерина. – Вы верите?
– Про то, что здесь утопилась девушка и стала русалкой? Да вполне могло такое быть, что утопилась, много вас таких, чувствительных, чуть что – топиться, но чтоб русалкой? Чушь.
– А мне кажется, правда.
– Что за глупости? Уж не вздумала ли ты топиться? – насторожился Николай.
Катерина молчала. Николай разозлился:
– Не ожидал я от тебя! Думал, у тебя характер.
– Нету у меня характера!
– Нет, есть! Знаю, что есть! – воскликнул Николай, и тихо, ласково добавил: – Я тебя лучше тебя самой знаю, дура ты бестолковая! Ну, что случилось? Говори, наконец!
– Александр сказал, что женится на другой. Да и кто я такая? Безграмотная крестьянка. А он купец, университет кончил. На что я надеялась?
– И что же теперь, из-за каждого дурака топиться? Пусть женится на этой купчихе!
– Так вы все знали? Знали? – Катерина вскочила. – И радовались моему горю!
– Не радовался я, Катерина.
– Теперь без него мне не жизнь!
Николай тоже вскочил:
– Да таких, как он, знаешь сколько у тебя будет? Только выбирай!
– Не хочу никого другого! Он лучший на всем белом свете!
– Ты не будешь с ним счастлива, поверь мне. Я старше, многое повидал.
Она плакала:
– Вы так говорите, чтобы обидеть. Он благородный. Все ради семьи.
– Говорю так, чтобы спасти тебя. Александр не тот человек. Он не любит тебя, предает. Неужели не видишь этого? Зачем оправдываешь его?
– Что же мне делать, коли я люблю его?
– Если бы я мог – сегодня женился бы на тебе!
Катерина молчала. Страсть к Николаю поселилась в ней с того самого вечера в кабинете, но, как и прежде, пугала ее. Хорошо ли жить страстью? Это плотское, грешное чувство. Совсем другое у нее было к Александру. Он был словно ангел, хороший, нежный. Так красиво говорил и мечтал, рассказывал, как хорошо они будут жить. С ним было хорошо и легко, она чувствовала себя лучше, чище. Только Николай знал, какая она: грешная. Именно такой она быть не хотела.
– Я не люблю вас, – сказала наконец Катерина.
Николай дрожащими руками достал портсигар, зачиркал непослушной спичкой.
– Лучший, говоришь? Ну ладно. Домой иди, поняла?
