– Но мир! Наконец перестанут отправлять на фронт этих молодых крестьянских мальчишек, делая из них пушечное мясо!
– Да что же это такое? Ты понимаешь, что это означает? – Николай вскочил на ноги и, хромая, стал расхаживать по кабинету.
– Это означает, наступает новая эпоха, когда и крестьяне, и рабочие будут жить хорошо, – спокойно заключил Александр. – И главное, они будут живы, а не сгинут на этой проклятой войне.
– А как же, по-твоему, будут жить помещики?
– Своим трудом. Землю все равно уже не удержать, при любом раскладе.
– И ты что же, предлагаешь мне самому сеять, пахать, косить? Неужели я, образованный человек, не могу больше принести никакой пользы?
– Не знаю, – признался Александр. – Возможно, это будет благородно и честно: оставить себе столько земли, сколько необходимо для семьи, и самим обрабатывать ее? – сказал Александр.
Николай подскочил к нему и закричал:
– Ты? Ты меня обвиняешь в недостатке благородства и честности? Ты?
Александр покраснел и поднялся:
– Спасибо вам за все, что вы сделали для моей семьи и для меня лично, Николай Иванович. В любом случае я вам больше не управляющий. Мы с семьей сию же минуту уезжаем в свой дом.
Николай пораженно молчал. Не ожидал такого поворота. Александр, не пожав протянутой Николаем руки, стремительно вышел из кабинета и захлопнул за собой дверь.
«Именно так. Именно так все и должно было закончиться», – думал с горечью Николай. Несколько раз порывался пойти и вернуть гордеца, в конце концов, извиниться перед ним – нервы, видать, ни к черту. Но, подумав, решил, что так будет лучше для всех.
Катерина не понимала, что произошло, почему они внезапно должны были уехать, даже не попрощавшись? Наверное, Александр из-за чего-то смертельно повздорил с Николаем. Не из-за нее ли? Нет, в это Катерина не верила. Николай никогда бы не допустил такого. Но в Александре она больше не была уверена – не узнавала его. Катерина убеждала пустить ее хотя бы попрощаться с барином, ведь благодаря ему они с Сашей не умерли с голода. Ее страшила мысль, что они вот так уедут, обидев Николая, друга, защитника и покровителя, того, кто так хорошо понимал ее. Мысль о потере взволновала ее. Была ли она виновата перед Александром? Да. В те дни, когда должна была думать только о муже и его возвращении, вспоминала и молилась и о другом тоже, о Николае. Видела, что Николай любит ее, слушала его слова, принимала его внимание, хотя должна была тут же бежать, куда глаза глядят, из уважения к мужу. Но она проявила слабость, забыла про свой долг. И вот теперь уедет и, как знать, – больше не увидит Николая. Что же – заслужила.
Александр молчал. Маленький Саша, не понимая, что происходит, басисто ревел. Александр, не обращая ни на кого внимания, собирал вещи в узлы и носил их во двор. Через час весь небольшой скарб Сандаловых был уложен в нанятую Александром крестьянскую телегу и отправился вместе с хозяевами из Бернова на хутор.
Агафья побежала к Николаю, стала стучать в дверь, но барин отослал кухарку, не пожелав разговаривать.
На следующее утро Николай сам отправил Агафью в Сандалиху осведомиться, не нужно ли чего Катерине. Агафья, вернувшись, доложила, что Александр уже купил у зареченских крестьян двух коров и пару лошадей и что Катерина ходит смурная, но вида при муже не показывает.
Катерина и Александр вставали в два часа ночи и шли косить до спадения июльской росы. Возвратясь, Катерина доила заждавшихся мычащих коров и кормила семью завтраком – в это время как раз просыпался Саша. После короткого отдыха они с мужем снова шли в поле – сушить сено. Вечером, когда солнце не так палило, опять шли косить.
Александр по-прежнему молчал. Спать с ней на кровати отказался, говорил, что задыхается в перинах, – ложился на пол на жесткий набитый соломой тюфяк. Часто, проснувшись ночью, Катерина замечала, что муж не спал: лежал с открытыми глазами и смотрел в потолок. Почти перестал есть мясо – однажды, как случайно узнала Катерина, Александр позвал крестьянина зарубить кур, сославшись на занятость, а сам ушел подальше в лес. «Не может видеть кровь», – догадалась Катерина.
Лишь однажды, через месяц после переезда на хутор, Александр вдруг сказал: «Так было надо, пойми». И эта короткая фраза вернула ей надежду: все еще было возможно, Александр старался жить прежней жизнью, что была у них когда-то.
Катерина решила попытаться вернуть того Александра, которого полюбила и за которого вышла замуж. Верила, что муж вдали от нее потерял себя, но все еще может стать прежним.
Ни на что не жаловалась, не приставала с разговорами. Делала вид, что ничего не изменилось, пыталась предугадывать желания Александра и его настроение. Научилась чувствовать, когда ему хочется побыть одному, а когда он не против ее молчаливой компании.
И действительно, порой, особенно играя с Сашей, муж будто снова становился тем беззаботным юношей, которого она впервые увидела в Дмитрове у колодца.
По улицам Бернова, словно отблески пожара, заметались красные флаги: свершилась Октябрьская революция.
В Москву на помощь большевикам из Старицы отправился отряд солдат 5-го саперного полка, а в Бернове тем временем проходили выборы в Учредительное собрание. Берновские крестьяне не знали, за кого голосовать, но солдаты, а в основном дезертиры, агитировали голосовать за № 5 – большевиков, чтобы скорее закончить войну и передать землю крестьянам.
На собрании выступил и Александр. Крестьяне его уважали, особенно теперь, когда он добровольно ушел от Вольфа и жил своим трудом.
Александр вышел вперед и сказал:
– Товарищи! Временное правительство во главе с кадетами и эсерами дискредитировало себя. Они хотели продолжения войны и не собирались отдавать землю крестьянам. Откладывали решение всех вопросов до лучших времен. Но теперь Октябрьская революция свершилась – большевики победили. Во главе партии стоит товарищ Ленин. Вся власть Советам, земля крестьянам, фабрики рабочим – вот его лозунг! Большевики не хотят войны и не допустят крови безвинных крестьян, они за то, чтобы ваши отцы, братья, мужья наконец вернулись домой. Живыми. Не этого ли вы хотите?
Крестьяне, собравшиеся в здании Земства для голосования, зааплодировали: «Правильно говорит! Правильно! Ай да управляющий!»
Один из мужиков выкрикнул, потрясая в воздухе кулаками:
– За деток своих постараемся, братцы! Как помрем, так пусть у них своя земля будет, чтоб хлеб с маслом ели, землю, как и мы, работали!
Митрий, который затаился в толпе, шепнул проходящему мимо Александру:
– А не потому ли ты войну хочешь кончить, что ты сам дезертир? Боишься обратно на фронт?
Александр резко повернулся, чтобы понять, кто сказал это, но Митрия уже и след простыл.
В декабре, через несколько дней после того, как большевики захватили власть в Старице, вооруженные берновские крестьяне во главе с Митрием появились у ворот усадьбы. Николай рассчитывал на переговоры, вышел на крыльцо в надежде образумить людей, договориться, но не сбылось: Ермолай подкрался сзади, предательски наставил винтовку в спину бывшего барина и держал на прицеле, пока все остальные, хохоча, выводили скот и с энтузиазмом грабили амбары. Кланя к тому времени схватила ключи и открывала замки грабителям, указывала, где что ценного лежит. Агафья, чуть живая от страха, тайком, окружным путем прибежала в Сандалиху рассказать, что творится в усадьбе. Александр оседлал коня и помчался в Берново. Дверь оказалась запертой. Постучал.
